Район Камден-Таун, где она жила, поутру всегда бодрил. Именно за это Хелен его и любила — за неугомонность, за нежелание жить чинно и тихо. Она протолкалась сквозь толпу у рынка на Инвернесс-стрит и протиснулась к угловому магазинчику, стараясь не смотреть встречным в глаза. Когда Хелен отперла парадную дверь, стараясь не выронить покупки — газету, литр молока и пакет растворимой лапши, — дверь верхней квартиры вдруг отворилась, и на пороге показались соседи. Оба широко улыбнулись ей, и женщина тихо поздоровалась. На ней, как всегда, была бесформенная флисовая куртка с начесом и мешковатые брюки. Хелен поискала на их лицах предательские признаки недавнего греха — в конце концов, уж ей-то известно, что они трахались всего четверть часа назад! — но не тут-то было. Лица соседей были, как всегда, застенчивыми и унылыми. Бывают такого сорта люди — в компании всегда теряются, зато, оставшись наедине, наверстывают упущенное.
— Счастливого Рождества, — сказал похожий на крысу мужчина, когда они проходили мимо.
— Спасибо, — ответила Хелен, протискиваясь в свою квартиру. Затевать долгий разговор не хотелось. — Вам тоже. — Она не знала, почему тайная жизнь соседей так ее раздражает, и тем не менее… Как будто ее насильно втянули в чужую тайну.
На следующий вечер Хелен осталась дома, налила себе большой бокал вина и принялась обдумывать свою ситуацию. За все время, что они знакомы с Мэтью, она никогда еще не игнорировала его так долго. Теперь их отношения показались ей натянутыми, надуманными. Он аккуратно являлся к ней по расписанию, она послушно ждала, подстраивалась под него. Он руководил — она уступала; он бесился — она соглашалась.
Налив себе второй бокал, она начала думать о Джеймсе и Крисе. Пусть ни тот ни другой не в ее вкусе. Они — живое доказательство того, что одинокие, нормально выглядящие мужчины ее возраста существуют. Кроме того, даже забавно для разнообразия встречаться с мужчиной, который еще не вырос к тому времени, как «Битлз» стали знаменитыми. Она попыталась вспомнить, почему она обычно жалела Рейчел за ее одинокую жизнь, но не смогла.
Наливая себе третий бокал, Хелен уже гадала, зачем напрасно выкинула из жизни четыре с лишним года. Четыре года назад ей было тридцать пять — она была молода, как теперь понимала, — и она вполне могла встретить хорошего человека, выйти за него замуж и родить двоих детей, если бы захотела. (Не то чтобы она хотела детей, хотя они каким-то образом прокрадывались в ее фантазии о безупречной жизни с Мэтью. В ее мечтах дети служили доказательством его безраздельной преданности. Разумеется, на нарисованной ею картинке присутствовала и няня — старая и некрасивая. Она будет время от времени подменять Хелен.) А в результате за прошедшие годы у нее не появилось ничего, кроме нескольких седых волосков, из-за которых приходилось каждые полтора месяца красить голову, да «гусиных лапок» вокруг глаз и рта. И еще она потеряла надежду сделать карьеру, стать независимой и богатой. Вот ведь, черт побери, думала она, снова наполняя бокал. Черт с ними, черт с ним, черт со всем.
Прозвонил дверной звонок.
По пути Хелен взглянула на себя в зеркало. Лицо не накрашенное, голова давно не мыта, в пижаме… Она открыла дверь, и там, у порога стоял Мэтью. Хелен почти сразу заметила два больших чемодана у его ног и невольно смутилась. Взгляд у него был тяжелый, глаза покраснели и опухли, как будто он плакал.
— Привет, — сказал она. Он раскинул руки.
— Я сделал то, что ты хотела. Бросил Софи. Признался ей во всем, собрал вещи и уехал. Ну, не все, только самое необходимое. В машине осталось кое-что еще, но я должен вернуться и забрать остальное, когда она немножко остынет. Наверное, я разболтался? В общем, я переезжаю к тебе.
Глава 5
Когда Мэтью со слезами на глазах рассказывал Хелен, что накануне весь день и всю ночь думал о ней и понял, чего он на самом деле хочет, Хелен, к собственному изумлению, поняла, что думает о замороженной лазанье, которая сейчас размораживается в духовке, и о том, как ей хочется есть. Очень некстати! Она была уверена, что она смажет все впечатление от его монолога, если будет время от времени отщипывать по куску.
— …Когда все было кончено, она заставила меня сесть… пыталась притвориться, будто все в порядке… спросила, есть ли у меня другая женщина, и я рассказал ей о тебе… Признался, что люблю тебя… — в общем, по-дурацки все вышло…