Вздыхаю, но не спорю, лишь уверяю, что если ему станет хуже — даже спрашивать не буду.
Обработав раны, хмурюсь, разглядывая синяки и ссадины. Серьезных увечий с виду нет, но всё равно выглядит Глеб неважно. И это мягко сказано — теперь, когда он снял рубашку, понимаю, что пострадал он серьезнее, чем хочет показать.
Замираю с ватным диском на его губах, замечая, как Астахов смотрит на меня. Мы сидим на софе в кухне, и в свете лампы его глаза кажутся ещё светлее. Вижу в них свое отражение, а ещё немой вопрос.
— Что? — непонимающе поднимаю брови.
— Ты и раньше не особо проявляла ко мне симпатию, а теперь мой вид тем более тебя пугает. Так ведь?
— Всё же у тебя сотрясение, — качаю головой. — Глупости говоришь.
— Не такие уж и глупости, учитывая, что уже неделю спишь в своей комнате.
Это действительно так. После того, как я решила с ним порвать, он мне выделил вторую спальню, утверждая, что могу там располагаться, пока не подыщу что-то подходящее. Со временем снова вернулась в его апартаменты, но личное пространство у меня осталось, чем я и пользуюсь в случае затяжной работы ночью.
— Просто ложилась под утро, это из-за подготовки материала к предстоящим тренингам, не хотелось тебя будить, поэтому шла к себе.
Смотрю в упор, потому что говорю правду. Но и Астахов не так уж далек от истины, я всё больше думаю о том, что подсознательно затягиваю развитие наших отношений. Более того, торможу их, оставаясь на прежнем уровне.
— Как прошла встреча? — Глеб сам меняет тему, и я напрягаюсь.
Должна ли я рассказать об угрозах Демида? И что это изменит?
Всерьёз Бронский мне ничего не сделает, но передав то, что сегодня произошло, я вполне возможно лишь натравлю человека, который мне всё же дорог на того, кто откровенно меня сегодня прогонял из города. И к тому же, Демид сейчас явно сильнее, но Глеб и так к нему не расположен, и чувствую, любое его действие в мой адрес, обернется катастрофой.
Я не привыкла откровенно врать Глебу, несмотря на наши странные отношения, скорее сглаживаю острые углы, но всё же решаю, что если и обрисую ситуацию, то чуть позже:
— Так вышло, что встреча затянулась, но вышла продуктивной, условия выгодные. Я тебе после звонила, но ты не отвечал.
— Телефон разрядился, — кивает Глеб в ответ, — сам не заметил.
Астахов не сводит с меня взгляда, явно хочет ещё что-то спросить, но я резко поднимаюсь, беру аптечку, чтобы положить её на место, и направляюсь к шкафчикам.
— Тебе кофе сварить? — не оборачиваясь, задаю вопрос, но даже спиной чувствую, как он ухмыляется.
— Не нужно. Пойду спать. А себе сделай, сегодня можешь ко мне не спешить, я понимаю, как тебе важно сейчас настроиться на работу.
Глеб не ждет моего ответа, возражений и прочего. Слышу как он поднимается, как удаляется из кухни, и только сейчас понимаю, что сама не проявила интереса к его делам сегодня. Не бежать же теперь за ним с расспросами. Слышу, как он входит в душ, чертыхается, что-то уронив, и захлопывает дверь, знаю, что он от помощи откажется, никому моя жалость не нужна.
Поэтому принимаюсь возиться с кофе, но налив в чашку ароматный напиток, оставляю его на столе, сама же подхожу к окну и внезапно распахиваю его: в комнату врывается ночная весенняя прохлада, я вдыхаю её жадно, словно воздуха не хватает, обхватываю себя руками и закрываю глаза.
Может, мне, и правда, не место в этом городе? Просто уехать, чтобы не попадаться на глаза одному и не мучить другого? Начать новую жизнь с нуля?
Нет, мне не страшно. Но всё же мысль не находит логических доводов, чтобы утвердиться. Уехать я всегда успею, но бежать от проблем не в моих правилах.
Со временем слышу, как Астахов проходит в спальню, и сама иду в душ.
А после направляюсь не в свою, а в его комнату. На мне лишь полотенце, и я замираю на пороге, задерживая дыхание. Но всё же сбрасываю махровую ткань у входа, перешагиваю её и, осторожно ступая по паркету, прохожу к кровати. Присаживаюсь на неё, но слышу мерное сопение. Глеб спит.
Глава 2
— Какие планы на день? — спрашивает Глеб, мы завтракаем практически в тишине.
На вопросы, как вчера прошла его презентация, Астахов отвечает сухо, услышав про парней на дороге, вообще отмахивается: машина была без номеров, заявлять никуда не будет.
В итоге мы утыкаемся в тарелки, и теперь вопрос про мои планы довольно неожиданно нарушает наше молчание. Поднимаю взгляд: за ночь лицо Глеба ещё больше опухло, гематомы налились цветом, но в остальном он выглядит более бодрым, чем вчера, движения естественные, и переломов явно не наблюдается.