Она подошла к смуглой пожилой узбечке в ярком платке, торговавшей цветами, и стала выбирать тюльпаны. Я кинулся туда — расплатиться.
— Это — вам, — подала она мне букет из пяти жалких, бледных тюльпанчиков с остроклювыми, перевязанными ниткой бутонами.
— Да ты что! — онемел я от удивления: я много дарил в жизни цветов, но самому мне вот так, от души, никто, кажется, их не дарил. — Я возьму еще, и ты заберешь их все! — сказал я.
— Нет-нет-нет! — категорически возразила она. — Возьмите, и пусть они вам напоминают о… нашей встрече!
В конце концов, торговка предложила мне оптом, по дешевке, весь остаток, штук тридцать; я их забрал, и мы их поделили пополам.
— Спасибо! — сказал я Надежде. — Разбитый надвое букет пусть будет символом нашего прощания. Я поставлю их, буду ждать, когда распустятся, и вспоминать тебя (хотя, честно говоря, не верил, что эти чахлые тюльпаны способны распуститься). И давай-ка вот что, — продолжил я, уже строго. — Езжай домой и мирись с мужем! А эти сутки я оставлю себе на память как путешествие в молодость. Обещай вернуться домой; подурили — и хватит!
Она промолчала.
— Ну, пока! Прочитаю рукопись — позвоню, — сказал я ей так же строго, не давая повода для пустых надежд (даже и звонить не буду, — решил про себя, — верну рукопись через Арнольда), и пошел себе, но на высоком крыльце не выдержал — оглянулся. Она стояла все там же и смотрела мне вслед широко открытыми глазами, полными недоумения — будто ее настигло несчастье, и она никак не может понять: за что? А я повернулся и вошел в вокзальные двери.
6
Вечером в деревне, сидя за рабочим столом, я поглядывал на эти недоразвитые тюльпаны в стеклянной банке и думал: жалко выбрасывать; завянут — так выброшу, и Надежда уйдет вместе с ними; а пока пусть побудут…
А когда на следующий день вернулся из города снова — распустились! Распахнули алые лепестки, открыли золотое с бархатно-черным нутро; листья, напитавшись водой и светом, зазеленели. Солнце добралось до стола, и всё вместе: цветы, зеленые листья, прозрачная вода в банке, преломивши лучи и рассыпавши по столу с бумагами радужные круги, — наполнило меня ликованием, и всплыло имя: "Надежда"! Я сказал его вслух — оно состояло из шорохов и шелестов и обозначало надежду — на что?.. Я осаживал свое ликование: подожди, не суетись, не поддавайся…
А вечером сел, наконец, за ее рукопись. И сразу понял: взялся за безнадегу; это был черновик, написанный, к тому же, неряшливо: плохим почерком, с зачеркнутыми, исправленными и дописанными между строк и на полях словами, фразами, абзацами. Я возмутился: неужели она так самонадеянна, что вообразила, будто кто-то возьмется разбирать эти каракули за красивые глаза?.. Да на кой мне это — меня никто не обязывал! Пролистаю — чтоб только понять, о чем речь — и дам отписку!
Рукопись представляла собой автобиографическое повествование о ее детстве, обидах, обманах и вражде к ребенку нищего жестокого окружения… Точнее — об отношениях девочки-подростка, имеющей развитое воображение, способной думать и мечтать, пробующей писать стихи и дневники, и — ее матери, девчонкой сбежавшей из голодного, обобранного села в город искать свою долю, ставшей крановщицей на заводе, а затем — обманутой, оказавшейся с ребенком на руках женщиной в промерзшей комнате барака, срывающей свои обиды на ребенке… Одним словом, бедность на грани нищеты, безысходность и изматывающая обеих, мать и дочь, череда приступов взаимной любви, вражды, жалости…
Однако в этом сумбурном повествовании был яркий эпизод, ради которого, кажется, и затеяно все остальное: получившая паспорт шестнадцатилетняя девчонка одержима мечтой найти родного отца. Она бродит по городу, всматривается в мужские лица и гадает: он — не он? — и когда ей кажется: он! — долго идет за ним и наблюдает…
Подруга ее, которая знакома с ее проблемой и у которой есть дома телефон, находит в телефонной книге фамилию и инициалы ее отца; после мучительных сомнений героиня насмеливается позвонить туда. Откликается мужской голос, но она не решается ответить. "Кто-то балуется", — говорят на том конце провода и кладут трубку. Разумеется, за этим следует описание смятения в душе девочки-подростка только оттого, что она слышит голос отца… Она узнаёт домашний адрес владельца телефона и отправляется туда в ближайший выходной… Дальше идет описание встречи и переживание ее девочкой: как у нее стучит сердце, когда она нажимает кнопку звонка, как дверь открывает мужчина (описание его опускаем) и грубо спрашивает ее: "Чего тебе надо?" — и как она отвечает: "Я ищу отца", — и показывает свой паспорт. Мужчина заглядывает туда мельком, затем лицо его делается злым, и он кричит: "Иди отсюда, психопатка — сейчас милицию вызову!.. И не смей больше звонить!.." — понял, значит, что звонила по телефону она…