— Полагаю, мне нужно решить, что делать дальше, — медленно произносит он.
— А знаешь что? — говорит Сэм. — По-моему, ты можешь делать, что хочешь.
— Что? — спрашивает Кас, непонимающе глядя на него. — В каком смысле?
Дин кладет недоеденный бургер на тарелку, разворачивается к Касу и даже опирается локтем о спинку сиденья, чтобы смотреть прямо на него. Завладев его вниманием, Дин говорит:
— Ну смотри. Тебе больше не надо следовать приказам Чака, так? Ты же не считаешь, что надо выполнять Божий план? Я знаю, ты уже давно от этого отрекся, но теперь это окончательно снято с повестки дня, верно?
Кас решительно кивает.
— Во-первых, Чака больше нет, — говорит он. — Полагаю, что и плана тоже нет. И кроме того… должен сказать, встреча с Чаком в каком-то смысле успокоила мою совесть. Он оказался таким… — Кас подбирает подходящее слово, жестикулируя бургером. — Несовершенным. Каким-то даже мелочным. Я больше не верю в то, чему нас, ангелов, когда-то учили: что Бог безгрешен, что каждое его деяние есть добро и у него есть совершенный план для всего. — Помолчав, Кас добавляет: — Мне вообще больше не кажется, что у него был хоть какой-то план. — Он снова откусывает бургер.
Дин кивает.
— Значит от этого ты свободен. И ты больше никем не одержим, так? Совсем-совсем?
— Что? Нет. Конечно, нет, — отвечает Кас, серьезно глядя на Дина. — Нет, Люцифера точно больше нет.
— И на тебе нет заклятья? — спрашивает Дин. Кас снова качает головой.
— И никто не управляет твоим сознанием? — продолжает Дин.
Кас начинает хмуриться.
— Нет.
— И у ангелов нет гражданской войны? — вставляет Сэм.
— Насколько мне известно, нет. Уж надеюсь, что нет. — Теперь Кас переводит настороженный взгляд с одного брата на другого и опускает бургер на тарелку. — К чему вы ведете?
— И память твоя при тебе? — спрашивает Дин. — Ты помнишь, кто ты такой?
— Без сомнения, — отвечает Кас. Тут его подбородок приподнимается и на лице появляется тень улыбки — кажется, он догадался, к чему все эти вопросы.
— Ну тогда, — говорит Дин, — что думаешь, Сэм?
— Думаю, перед нами абсолютно свободный ангел, — утверждает Сэм. Кас смотрит на него. Дин, кивая, добавляет:
— И мы тоже свободны, Кас. Ни войн, ни апокалипсиса, ни Левиафанов… — ничего этого больше нет. Все закончилось. Никто не умирает, никто не одержим. Мы свободны.
Теперь Кас смотрит на Дина так, будто пытается осознать сказанное. Дин широко улыбается и наклоняется вперед, чтобы подчеркнуть:
— Кас, теперь не о чем беспокоиться, понимаешь? Все в порядке. Мы вольны делать что хотим. Наконец-то.
От этих слов Кас впадает в глубокую задумчивость. Он снова глядит в свою тарелку, на картошку фри и лужицу кетчупа, рассматривая их, словно глубоко значимые религиозные артефакты.
Сэм рассказывает:
— Мы по пути сюда об этом думали, Кас. Мы наконец-то можем делать что хотим. Можем иметь проблемы, как у людей. Ипотеку взять.
— Термитов завести, — вторит ему Дин.
Сэм кивает.
— Думаю, это и к тебе относится.
— То есть у меня будут термиты? — спрашивает Кас, медленно поднимая взгляд на Сэма.
— То есть ты можешь делать что хочешь, — отвечает Дин со смехом. — Ты ведь всегда был таким фанатом свободы воли. Но при этом до сего момента ты никогда не был по-настоящему свободен. — Кас бросает на него быстрый взгляд. Дин продолжает: — Только подумай. У тебя никогда еще не было возможности жить так, как ты хочешь, без того чтобы тобой руководила очередная надвигающаяся катастрофа. Но теперь… — Дин разводит руками, обводя взглядом тихий зал ресторана. — Теперь все в порядке.
— Чего тебе на самом деле хочется? — спрашивает у Каса Сэм.
Кас смотрит на братьев по очереди с неожиданной торжественностью во взгляде. Потом устремляет взгляд вдаль, и его лицо приобретает созерцательное выражение.
— Мне надо подумать об этом, — произносит Кастиэль медленно.
— К этому не сразу привыкаешь, — говорит Сэм. — Это я по личному опыту знаю.
========== Глава 4. Ты не оставайся под дождем, ладно? ==========
Ужин вскоре заканчивается. В конце концов, уже поздно, Дин и Сэм только что проехали тысячу миль, а Кас так вообще очнулся от комы, и они все уставшие. Поэтому они отправляются в мотель, и Дин с удовольствием снимает два номера: один для них с Сэмом и один для Каса.
Чуть позже братья распаковывают сумки, и Дин начинает собирать узелок вещей, который намеревается отнести к Касу в соседний номер. Дин вытаскивает для Каса новую пару семейных трусов, свою запасную бритву и чистую футболку для сна.
— Вот, дай ему еще зубную щетку, — говорит Сэм, протягивая свежую щетку из своего мешочка туалетных принадлежностей. — Я собирался выбросить свою, но пусть возьмет новую, а я еще денек попользуюсь старой. И отдай ему зубную пасту тоже — вот. Я уже почистил зубы. — Дин принимает пожертвования Сэма и начинает упаковывать ночные принадлежности в сверток. Когда он уже завернул их в футболку, его вдруг посещает идея.
Дин бросает весь сверток в свою сумку, застегивает ее и вешает на плечо. Сэм вопросительно поднимает бровь. Дин говорит:
— Пожалуй, я сегодня переночую с Касом. Там две кровати — полно места. Ничего личного, просто ты храпишь, чувак.
— А откуда ты знаешь, что Кас не храпит? — спрашивает Сэм с приподнятой бровью.
— Ну вот и узнаем.
Сэм усмехается и снова принимается раскладывать вещи.
— Иди, — говорит он. — Серьезно… Бедняга только что из реанимации и от Люцифера избавился всего пять дней назад. Я и сам думал предложить переночевать с ним. Присмотри там за ним, ладно?
Дин кивает и отправляется по коридору в соседний номер.
Кас, похоже, искренне рад его видеть. Он делает широкий жест, приглашая Дина со словами: «Конечно ты можешь остаться, конечно, я очень рад принять тебя, мне очень приятно!» (Дин галантно не упоминает, что вообще-то это он платит за номер.)
Кас также благодарен ему за футболку и прочие принадлежности (хотя это явно момент, когда он осознает, что теперь снова придется задумываться о подобных житейских вещах). В остальном вечер проходит непримечательно. Понаблюдав, как Кас раскладывает на кровати одежду для сна и достает зубную щетку, Дин приходит к заключению, что Кас определенно выглядит уставшим. Конечно, для пациента, только что вышедшего из комы, он в отличной форме. Но он так утомлен, что даже спотыкается, и рассеян, как будто отвлечен мыслями о чем-то.
Однако времени поговорить у них толком нет. Кас почти сразу исчезает в ванной, где принимает немыслимо долгий душ. Такой долгий, что Дину становится любопытно, чем именно Кас там занимается, и Дин даже думает, ухмыляясь: «Интересно, во всех ли смыслах он сейчас человек?» Однако когда Кас появляется из ванной, облаченный в футболку Дина и новые семейные трусы, он выглядит лишь еще сильнее уставшим. Настолько, что Дин загоняет его прямо в постель. И Кас отключается, заснув так глубоко, что похоже, будто он опять впал в кому.
Дин и сам уже готов лечь, но вместо этого он сидит на своей кровати и смотрит, как Кас спит. Отчасти Дин наблюдает за ним, чтобы убедиться, что Кас таки не впадет снова в кому. Но отчасти…
Отчасти Дину просто хочется немного на него посмотреть.
Даже во сне Кас каким-то образом остается похож на себя (а совсем не на Люцифера). Хотя немного странно видеть его вот так свернувшимся в кровати — теперь, когда на нем футболка Дина, он выглядит совсем человеком. Его волосы еще влажные после душа; он лежит на боку, подтянув к себе колени и закутавшись в одеяло. В такой позе он кажется куда более уязвимым, чем в больнице, — настолько, что Дин даже чувствует беспокойство. Кас не выглядит расслабленным — даже во сне на его лице сохраняется привычное озабоченное выражение. Руками он вцепился в одну из подушек, обняв ее и прижав к груди.
Пока Дин смотрит, Кас шевелится во сне, что-то бормоча. Его пальцы сжимаются на подушке.
«Что тебе снится?» — гадает Дин.
Когда-то, много лет назад, Кастиэль задал ему этот же самый вопрос. Когда-то Кас мог даже навещать Дина во снах. Каким неуязвимым Кастиэль казался тогда, в те первые месяцы… каким загадочным и неземным, каким чуждым. Каким всесильным… Особенно по сравнению с тем, как он ослабел в последнее время. Сначала — когда взбунтовался и пал, и потом — когда лишился благодати и стал самым что ни на есть человеком.