— Мы обязательно вылечим твои крылья, — говорит Дин тихо. — Когда тебе станет получше. Как только разберемся с химией, займемся твоими крыльями. Мы все исправим.
— Да ничего страшного, — шепчет Кас. Потом добавляет: — Летать было чудесно… — Он делает паузу, и Дин замечает, что он употребил прошедшее время. Летать было чудесно. Кас по-прежнему смотрит на ворона. — Летать было чудесно, — говорит он. — Но если честно, это даже лучше. — Он сжимает пальцы Дина, и Дин сжимает его руку в ответ, как можно крепче.
Они умолкают, наблюдая за вороном. Ветер совсем стих. Вокруг воцаряется такая девственная тишина, что Дину кажется, будто он слышит собственное сердце. Ворон подлетает ближе, и еще ближе, почти на уровень глаз; рука Каса слегка расслабляется, пока они смотрят за приближающейся птицей. Она летит вбок, против ветра — кажется, прямо на них; может быть, отклонившись от курса, чтобы изучить их поближе. Блестящие черные глаза вперяются в них, после чего в последний момент ворон взмывает ввысь и проносится в каких-то десяти футах над их головами. Он так близко, что Дину слышен шум ветра в его перьях. Кажется, что это единственный звук во всем мире.
Ворон пролетает мимо.
И в этот момент Дин замечает, что Кас перестал держать его за руку.
Его рука ослабла и выскользнула из пальцев Дина. Дин берет ее снова и легонько сжимает, но Кас не отвечает на рукопожатие. Ворона уже нет, но Кас по-прежнему смотрит прямо перед собой. Тревога вспыхивает у Дина внутри, и он поворачивается, чтобы посмотреть на Каса. Его плечо при этом шевелится, и голова Каса соскальзывает с него. Кас безвольно заваливается вперед, на колени Дину.
Дин хватает его с криком: «Кас? Кас!» Кас не отвечает. Дин разворачивает его немного — так, что становится видна одна сторона его лица. Кас смотрит в каньон невидящим взглядом; его глаза безжизненные, веки полуприкрыты. Лицо мертвенно-бледное, и изо рта стекает тонкая струйка крови. Она капает на рукав куртки Дина уже какое-то время, а Дин не заметил.
========== Глава 47. Не вздумай, мать твою ==========
Следующие пять минут — сплошной ужас. Сначала наступает леденящий душу момент, когда Кас чуть было не соскальзывает прямо с каменного уступа. Высота до нижней секции тропы тут всего десять-пятнадцать футов, но это все равно потенциально смертельное падение, и Дин в панике оттаскивает его назад, ухватив за что попало — за шарф, куртку и за руку, — пока они не переваливаются вместе за уступ, безопасно приземлившись на свой участок тропы. Кас оказывается сверху Дина, закапывая все вокруг кровью, и Дин барахтается, силясь сдвинуть его с себя и уложить лицом вверх. Наконец это ему удается, и он вскарабкивается на четвереньки рядом. Кас по-прежнему без сознания, и Дин все не может добраться до его шеи через шарф, чтобы пощупать пульс. И чертов ветер вдруг снова поднялся, так что стало невозможно понять, дышит ли Кас. Дин кричит «СЭМ!» во всю мощь легких по направлению к началу тропы, отчаянно надеясь, что Сэм или какой-нибудь рождественский турист его услышит. Но тропа пустая, и Сэм не появляется. У Дина так сильно трясутся руки, что поначалу он не может размотать этот чертов гребаный шарф, чтобы добраться до горла Каса. Дин даже не замечает, как хнычет, — но он хнычет и ругается безостановочным потоком: «Нет, нет, Кас, сукин ты сын, только не так, не сейчас, не сегодня, еще не пора, Кас… не вздумай, мать твою, Кас…» Наконец ему удается размотать шарф и прижать два пальца к ямочке на горле Каса. Он не чувствует ничего, кроме того, что кожа Каса слишком холодная. О чем они вообще думали, когда взяли его сюда, в мороз, в эту зиму, да еще и НА БОЛЬШУЮ ВЫСОТУ, заставив идти в гору без воды, как на каком-то Батаанском марше смерти, это все Дин виноват…
…и он чувствует пульс. Дин едва может в это поверить. Он склоняется надо ртом Каса, пытаясь различить дыхание, но ветер слишком нерегулярный, его рука дрожит, и он ничего не может почувствовать… Тут Дин останавливается и набирает в грудь воздуху для еще одного крика, целясь к началу тропы. На этот раз он предельно сосредотачивается на громкости и кричит так, как только позволяют голосовые связки: «СЭМ! КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!» Никто не отвечает. Он снова поворачивается к Касу и прикладывает руку к его рту. И ощущает очень слабое теплое дуновение воздуха, потом еще одно.
— Видишь, еще не пора, сукин ты сын, — рычит Дин. Сэм не идет. Никто не идет. Дин подсовывает одну руку Касу под плечи, другую — под колени и волевым усилием поднимает его с земли, вскарабкиваясь на ноги.
Кастиэль — не маленький; шесть футов человеческой оболочки, даже похудевшей, нести совсем нелегко. Но Дин справляется. Он, шатаясь, направляется вверх по тропе, держа Каса одной рукой под туловищем, другой под коленями и повторяя про себя: «Не урони его. Не поскользнись. Не упади. Не урони его. Не поскользнись. Не упади». Он изучает каждый дюйм тропы впереди, перед тем как сделать шаг, чтобы не дай бог не наступить на лед, отчетливо осознавая риск разбиться насмерть при падении всего на несколько футов в сторону. Кас висит в его руках абсолютно безвольно, глядя вверх невидящим взором. Он очутился в классической позе раненного солдата, как в кино: лицом к небу, с запрокинутой головой и драматично раскинутыми в стороны руками.
Кас кашляет: он давится. Давится собственной кровью. Он не может дышать.
Дину удается поставить его на долю секунды, прислонив к каменному утесу с внутренней стороны тропы. Кас немедленно оседает, но Дин успевает сменить положение под ним, так что Кас падает ему на плечо в несколько неуклюжий пожарный захват. Дин поднимает его на спину и идет вперед. Голова Каса теперь болтается у Дина за спиной. Сзади слышится отвратительный шлепок — оглянувшись, Дин видит, что это сгусток крови изо рта Каса упал в снег. Но, по крайней мере, можно надеяться, теперь он может дышать, и Дин продолжает идти вверх.
Кажется, что прошел год, но в конце концов Дин добирается до начала тропы. Он минует указатель на маршрут «Светлый ангел», и ему хочется плакать, потому что Светлый ангел умирает у него на плечах. Но на слезы нет времени: это делу не поможет. Дин глотает их и идет дальше, к ближайшему зданию, которое оказывается ничем иным как гостиницей «Светлый ангел». «Светлый ангел», — бормочет Дин, повторяя словосочетание как мантру, приказывая себе воспринимать его как хороший знак. Не может же Кас умереть на тропе Светлого ангела! И в гостинице «Светлый ангел» он умереть не может. «Светлый ангел, — бормочет Дин. — Светлый ангел…» Он слышит из-за спины звук резкого кашля и еще один шлепок крови на обледеневшую землю. Потом широкие двойные двери гостиницы распахиваются, и выбегает Сэм. Он бросает на землю какие-то бутылки с водой и мчится к Дину. Спустя секунды он уже держит Каса за плечи, Дин держит его за ноги, и вдвоем они заносят его в фойе роскошного отеля, увешанное рождественскими украшениями. Тут есть и камин, в котором трещит огонь, и мягкие кресла, и белый ковер из искусственного меха перед камином, и праздничные красные цветы молочая, и елка, и толпа удивленных постояльцев — но Дин ничего этого не видит. Он видит только Каса, не сводит глаз с его безвольного лица, пока они с Сэмом тащат его к камину. Люди отходят с дороги, отодвигают рядом кресла, и каким-то образом Кас оказывается на ковре у камина — он по-прежнему без сознания и забрызгивает кровью весь белый мех ковра, который недолго остается белым. Дин боится, что Кас снова начнет давиться, поэтому переворачивает его на бок, чтобы кровь вытекала изо рта и он не захлебнулся. Вокруг происходит всплеск активности: появляются парковые рейнджеры и администраторы отеля, слышится треск раций и переговоры о том, что едет скорая, но Дин видит только Каса.
Он опускается на колени рядом. Откуда вся эта кровь? Что с ним? Это как-то связано с кашлем, это из его легких? Дин понятия не имеет. Он отгоняет эти мысли и сосредотачивается на главной задаче: привести его в чувство. Это одно из ключевых правил оказания первой помощи, которым их научил отец: если у человека кровотечение, он должен оставаться в сознании любой ценой. Даже если потребуется прибегнуть к крикам и пощечинам. Адреналин от нахождения в сознании (как и адреналин от криков и пощечин) поддерживает кровяное давление выше — и даже эта незначительная разница может буквально спасти человеку жизнь.