Дин ошеломлен тем, насколько они высоко. Холод не чувствуется вообще (за Завесой в этом смысле удобно), и просто восхитительно находиться в этом бескрайнем небе над заснеженным миром и мерцающим городком, кружащимся внизу. Но оказывается, Кас делает круг над госпиталем, просто чтобы сориентироваться. Он что-то ищет, крутя своей огромной темной головой из стороны в сторону и вглядываясь в окрестности. Наконец Дин догадывается, в чем дело. Он замечает внизу подсветку скульптуры нимба и указывает туда, и Кас стрелой ныряет вниз, так что у Дина захватывает дух. Полсекунды спустя Кас тормозит у скульптуры во впечатляющем маневре, с силой хлопая громадными крыльями по иллюзорному воздуху за Завесой. Он приземляется у скульптуры на три лапы, сжимая Дина в четвертой, и, сопя, обнюхивает снег вокруг. В его действиях появляется явная срочность, напряженность, почти паника, и Дин начинает волноваться о том, не опаздывают ли они. Сколько еще времени есть у его тела?
И, что важнее, где его тело? Оно больше не у скульптуры. Тут видны признаки недавней активности: снег кругом притоптан, и Кас фыркает, заметив рядом Импалу, остановившуюся в повороте и брошенную в снегу. Похоже, Сэм решил, что самый быстрый способ остановить машину — это затормозить с заносом в сугроб.
— В скорую, — кричит Дин Касу, указывая на двери отделения скорой. — Они, наверное, забрали меня в скорую…
Он даже не успевает закончить фразу — Кас уже мчится к дверям отделения скорой помощи в стремительном горизонтальном полете над самой землей. Они, не задерживаясь, пролетают прямо сквозь закрытые двери, и Кас несется по длинному коридору. Он, наверное, мог бы расправить крылья, и они прошли бы прямо сквозь прилегающие помещения, но, повинуясь какому-то инстинкту, он плотно поджал их и летит по коридору как длинная оперенная ракета, крепко зажав Дина в когтях под своим мягким подбородком. Кас пыхтит с заметным отчаянием. Мимо проносятся палаты, люди, пока наконец они едва не пролетают Сэма, который стоит прямо тут, в коридоре, схватившись за голову и глядя сквозь маленькое окошечко в двери. Кас яростно тормозит, распахнув оба крыла, и, накренившись вбок (внешние половины его крыльев при этом исчезают в полу внизу и потолке наверху), заходит в головокружительно резкий поворот. Он врезается прямо в стену, рядом с которой стоит Сэм, но они плавно прорываются сквозь нее и наконец видят тело Дина, распластанное без сознания на каталке. Вокруг толпится медицинский персонал; у врача в руках дефибриллятор.
Дин в последний раз оборачивается к Касу-дракону: блестящие голубые глаза дракона смотрят на него, лоснящиеся черные крылья расправлены. «Это Кас, — думает Дин, — это на самом деле он». И тут Дин вдруг вспоминает, что так и не сказал «люблю», и пытается это сделать, но слишком поздно: огромная лапа грубо, яростно, отчаянно толкает его вниз, тяжелый холодный материальный мир смыкается вокруг Дина, и он вообще больше не может говорить. Ему слишком тесно, слишком больно, Кас сдавливает его, не дает ему вздохнуть…
Это не Кас не дает ему вздохнуть. Это его собственное тело. Наступает жуткий момент удушья и ослепляющей паники, потом удар молнии, и Дин приходит в себя на каталке, хватая ртом воздух. Все его тело словно в огне — в странном холодном огне, как будто его обложили колючим обжигающим льдом. Боль мучительная; доктор Флагерти опускает дефибриллятор со словами: «Вытянули! Вытянули его. Синусовый ритм. Так, ребята, не расслабляемся, нам еще предстоит работа, у него еще гипотермия…»
Дин с трудом наклоняет голову к двери и видит белого как полотно Сэма, глядящего свозь маленькое квадратное окошечко. Дин умудряется медленно, слабо поднять вверх большой палец.
Голова Сэма исчезает из виду на несколько долгих секунд, как будто он согнулся или присел, чтобы успокоиться. Дин уже начинает волноваться — не случился ли там у Сэма сердечный приступ? — но, когда Сэм в конце концов снова появляется в окошечке, он выглядит нормально. «Нормально» — то есть так, как будто он плакал и вне себя от злости; он смотрит прямо на Дина и произносит губами, очень отчетливо: «ТЫ ЕБАНЫЙ КРЕТИН».
========== Глава 49. Очень люблю тебя ==========
Вскоре доктор Флагерти уводит Сэма для какого-то краткого совещания — видимо, чтобы убедить его, что ни один из его «братьев» таки сегодня не умрет. Но Дин подозревает, что доктор еще и пытается уберечь Сэма от созерцания следующей стадии восстановления Дина, которая оказывается довольно-таки впечатляющим зрелищем. И не очень приятным процессом. Дин стал дрожать от переохлаждения, и эта дрожь развивается в такую интенсивную тряску, что начинает шататься койка, на которой он лежит. Сестры считают, что это хорошо: по их словам, это значит, что он согревается после гипотермии («Ваше тело наконец оживает», — говорит ему одна из них). Они суетятся вокруг с жизнерадостными замечаниями, подкладывают под него бутылки с горячей водой и укутывают его одеялами, пока он беспомощно дрожит, чувствуя такую слабость и отсутствие координации, что не может даже сесть. По ощущениям совсем не похоже, что он «оживает» — похоже, что он замерзает насмерть. Каждая бутылка с водой ощущается кожей как пылающий очаг и неприятно жжет, но дрожь от этого слабее не становится. Скоро сестры даже поднимают боковые перила на его койке, чтобы он в результате тряски не упал с кровати.
Его предупреждают, что это может продолжаться полчаса или дольше. Не сказать, что это больно, но это неприятно и утомительно.
И то, что грудь болит так, словно на нее наступил слон, тоже не помогает. И то, что мысли текут досадно медленно и с запинками. В голову как будто набили ваты — видимо, какое-то последствие передозировки.
«Ну ладно, я еще немного не в форме, — думает Дин. — Но главное, что Кас в порядке. Кас в порядке. Вот что важно. Кас в порядке… правда же?»
Тут его начинают мучить сомнения.
В порядке ли Кас? Путешествие назад из-за Завесы было несколько сумбурным, и возвращение в материальный мир получилось весьма грубым, так что у Дина пока не было времени спокойно обдумать все происшедшее. И теперь, лежа в койке и бесконтрольно дрожа, он пытается оценить текущее положение вещей. В порядке ли Кас?
У Каса есть душа. Что, конечно… очень круто. И редкость, если верить Чинди. Но чем это им помогает? У него все равно нет благодати. А значит, и способностей к исцелению тоже нет.
И не стоит забывать о той незначительной детали, что истинная форма Кастиэля — это, как выяснилось, гигантский дракон («…или грифон, или как это правильно назвать», — вспоминает Дин). Это еще один шокирующий, немыслимый факт, который надо как-то осознать. Дракон (грифон?) в перьях, с огромными шикарными оперенными крыльями. Стоп, нет — крылья были, конечно, шикарные, но это же не настоящие крылья Каса, верно? Эти большие крылья и все его истинное обличье существовало только за Завесой и было просто проекцией новоиспеченной души Каса, воскресившей его старые воспоминания о том, как он выглядит. Настоящие крылья Каса — это более мелкие крылья, те, что были у его человеческой оболочки.
И эти крылья по-прежнему искалечены. Корни перьев по-прежнему повреждены. Чинди не смогла их вылечить. И, раз корни повреждены… значит и перьев не будет… и могущество никак не запасти…
…и нет способностей к исцелению…
Но, по крайней мере, Кас больше не истекает кровью. Волшебная вода Хавасу решила хотя бы эту проблему…
Однако ничего больше она не исправит. Чинди сказала об этом ясно.
В этот момент Дин понимает, что рак никуда не делся.
Он смутно осознавал это, даже разговаривая с Чинди, но теперь до него по-настоящему доходит: ничто из происшедшего не поможет им с раком. Вода Хавасу не вылечит рак. Истинное обличье Каса, как ни круто было его увидеть, не вылечит рак. И даже новая сияющая душа Каса не вылечит рак — и это должно было быть ясно с самого начала, потому что если бы наличие души лечило рак, ни у кого в мире не было бы рака! Но люди болеют раком постоянно. То есть душа от него никак не защищает. Значит, у Каса по-прежнему рак…