— Около трех часов, — отвечает Дин медленно.
Сколько единиц крови Кас уже получил к тому моменту?
Сколько людей поучаствовало, чтобы сдать эти пакеты крови, чтобы доставить их и перелить Касу? Сколько докторов, медсестер и парамедиков помогало? Доктор Флагерти, студент, сестры во Флагстаффе… и ранее, парамедики, пилоты вертолета, и даже работники парка, которые так быстро вызвали помощь по рации. На тропе Дин чувствовал такое отчаянное одиночество, но на самом деле от помощи его отделяло всего нескольких десятков шагов. И как только он преодолел эти несколько десятков шагов один, появилась целая цепь людской поддержки. Все эти люди наперекор судьбе поддерживали Каса в живых, часами.
А ворон тем временем отнес критическую весточку Хавасу…
— Ты меня спас, — говорит Кас. — И врачи меня спасли, и сам Гранд-Каньон, думаю, тоже. — Он добавляет задумчиво: — Так что в конечном итоге мне очень повезло, что я был в Гранд-Каньоне, когда это произошло. И надеюсь, ты запомнишь мою тропу, тропу Светлого ангела, как место, связанное с надеждой, а не с травмой.
Дин вспоминает вид, открывающийся с тропы. Он, конечно, навеки врезался Дину в память, этот вид с каменного уступа: величественные утесы красного и оранжевого камня, овраги вдали, бесконечное небо. И чувство умиротворения, которое он испытывал, сидя там с Касом. Он помнит даже звук ветра в крыльях ворона.
Воспоминание об этом моменте воскресало во всех его кошмарах и прошлой ночью, и этой. Это была сцена ужаса, паники, беспомощности и трагедии. Но теперь ее восприятие меняется в сознании Дина: вместо ужасающей и болезненной она становится… почти удачно сложившейся. Выпавшей по счастливой случайности. Да, в тот момент пугающей, но в то же время благоприятной.
— Надо сходить поблагодарить ту птицу, — говорит Дин.
— А мне надо поблагодарить Хавасу, — отвечает Кас. — У него ведь есть озерцо здесь, на дне каньона. Озерцо сине-зеленой воды. Как-нибудь я хотел бы сходить туда и принести ему подношение. Водяные духи любят алкогольные напитки — может быть мы могли бы ему что-нибудь подарить? В знак благодарности.
Дин раздумывает об этом.
— Когда-нибудь мы таки съедем туда на мулах с парой бутылок текилы в рюкзаке, правда? Сам Светлый ангел съедет на муле по тропе Светлого ангела.
Кас смеется.
— Мулы! Конечно! И Сэма с собой возьмем.
— Думаешь, Сара одобрит мулов?
— Вот и узнаем, — говорит Кас, усмехаясь. — Давай как-нибудь это сделаем. Когда мне станет лучше.
— Когда тебе станет лучше, — эхом повторяет Дин и прислоняется лбом ко лбу Каса.
Несколько минут ни один из них не заговаривает. Слова «когда тебе станет лучше» отдаются в воздухе надеждой… и неопределенностью. Рука Каса вновь приходит в движение: он начинает гладить Дина по волосам; Дин целует его в лоб, в нос и в губы. Кас умудряется придвинуться еще ближе и пробирается ногой между ног Дина, обнимая его рукой за торс, пока они не прижимаются друг к другу так близко, как только возможно. Секса нет, сегодня это не такого рода объятие. Но может быть, оно даже ближе, даже теплее, даже нужнее им.
Постепенно дыхание Каса замедляется. Должно быть, он уснул.
— Очень люблю тебя, Ти-берд. — шепчет Дин, даже хотя Кас, наверное, не слышит.
Но Кас шепчет в ответ:
— И я тебя люблю.
***
Этой ночью Дину снится еще один сон про каньон, про тропу Светлого ангела. Но теперь, когда Кастиэль в этом сне теряет сознание у Дина в руках, он не срывается с обрыва и не исчезает в облаках внизу — вместо этого он просто соскальзывает в объятия Дина и проваливается в глубокий сон. И теперь, в этой итерации сна, Дин смутно понимает, что помощь рядом. Есть ощущение, что рядом десятки людей, ожидающих сигнала, готовых к действию: Сэм, и работники гостиницы, и парамедики, и вертолет, и врачи во Флагстаффе. И присутствует смутное осознание, что Хавасу, Чинди и вороны тоже рядом. Кастиэль не один.
Может быть, они никогда и не были одни?
Может быть, ничто на самом деле не проходит незамеченным, ничто не остается без внимания. Во всяком случае, на этой тропе.
Дин обнимает Каса в этом призрачном каньоне из сна, на тропе из сна, и на этот раз паники нет. Это момент абсолютной умиротворенности, и на этот раз Дин наконец может посмотреть вверх, на ворона, кружащего над головой. Он кружил там в каждом из снов, понимает Дин.
И, как только Дин переключает на него внимание, ворон вырывается из своего бесконечного кругового полета. Он проворно пикирует, почти в танце, легко скользя в порывах ветра, и приземляется на самый край каменного уступа в нескольких дюймах от колена Каса. Он смотрит на Дина блестящими черными глазками и говорит — беззвучным голосом, который образуется прямо у Дина в голове:
«Ты выдергивал меня в этот свой сон уже шесть раз, считая вчера и сегодня, человек. И каждый раз я пытаюсь сказать тебе: ангелы не умирают на тропе Светлого ангела. Во всяком случае, не под моим надзором. Твоего конкретного ангела Хавасу хорошо помнит, и кроме того, мне понравились его крылья. Красивое окаймление на кроющих перьях. — С этими словами ворон подмигивает Дину. — Твой ангел спит в безопасности рядом с тобой. Пожалуйста, теперь дай и мне поспать».
========== Глава 51. Так как насчет искпедиции на Северный Полюс? ==========
Сны больше не будят Дина.
Он просыпается только следующим утром от легкого скрипа половиц. Открыв глаза, он застает Кастиэля на цыпочках крадущимся по комнате. Кас полностью одет: на нем его мягкий синий свитер, черные штаны и пара новых серых шерстяных носков. Он украдкой пробирается к стене и останавливается перед двумя большими окнами. На подоконниках снаружи теперь лежат живописные холмики свежего снега, налипшего с внешней стороны окна ровными полумесяцами. За ними падает еще снег, и плотные облака снежинок оседают на ветвях деревьев. Весь мир снаружи словно излучает мягкий ровный свет, как будто дом находится в гигантском шаре со снегом.
Кас останавливается напротив одного из заснеженных окон и тихо копается в своей сумке. Наконец он извлекает оттуда свой старый бежевый шарф и одну из новых теплых шапок, которые Дин подарил ему на Рождество (хотя обезьянья шапка уже на нем), а также новую пару варежек. Он изучает варежки в тусклом свете комнаты, видимо пытаясь понять, из одной ли они пары, и в этот момент его силуэт оказывается идеально очерчен зимним светом на фоне окна.
Прямо как когда-то, долгие недели назад, он был очерчен светом у окна мотеля в Денвере. «Ангел, ухаживающий за цветком», — подумалось тогда Дину.
Теперь он думает: «Еще один экспонат в мою ангельскую серию: “Ангел с рождественскими варежками”. Серьезно, пора уже научиться рисовать». Вместо этого Дин тихонько берет телефон с тумбы, включает его и делает фото.
Камера телефона издает тихий щелчок, и, хотя его едва слышно, Кас вздрагивает и резко оборачивается. Увидев, что Дин не спит, он немедленно улыбается и опускает варежки. Дин улыбается в ответ.
— С добрым утром, Ти-берд. Уже рассвет?
По ровному тускловатому свету снаружи Дин уже знает, что рассвело давным-давно. Но в награду ему Кас тихо усмехается.