Дин от неожиданности издает возглас.
— Вот это да! Смотри-ка, что ты начал! — Он нагибается, чтобы набрать свежего снега из сугроба, и неуклюже обеими руками швыряет его в Каса. Бегая и играя в снегу, Дин вдруг чувствует себя так, будто ему снова восемь. И у Каса внутри, что удивительно, оказывается, скрывался восьмилетка. Все это превращается в драку мягкими пушистыми снежками — Дину совсем не хочется лепить хулиганские обледеневшие снежки, как он, бывало, делал в школе, от которых Касу может быть больно. Но бросать в Каса мягкие наскоро слепленные пушистые комки снега оказывается чрезвычайно весело. Кас неожиданно и сам оказывается не промах и с удивительной точностью попадает собственными мягкими снежками Дину прямо в грудь.
Потом Кас находит гораздо более эффективную стратегию: бросить более крепкий снежок прямо в ветку дерева над их головами, так что на Дина осыпается мини-лавина снега. И на Каса заодно тоже.
Они играют в снегу всю дорогу до кофейни. На заснеженных улицах чудесного Флагстаффа, в чудесной Аризоне, рядом с величественным Гранд-Каньоном, в лучший на свете день.
***
Дин наконец вспоминает про Сэма с Сарой и второпях посылает им сообщение. Десять минут спустя, когда Дин и Кас стоят в очереди в кофейне, оба еще не отдышавшиеся после игры в снежки и в эйфорическом неверии в свое счастье, снаружи с заносом тормозит Импала, поднимая за собой шквал снега, и в кофейню с поздравлениями и смехом заваливаются Сэм с Сарой. Все испытывают такой подъем, что даже бариста интересуется, в чем дело. Пятнадцать минут спустя они уже сидят, сгрудившись за уютным круглым столиком в углу, потягивая из кружек горячий сидр с пряностями, выданный им бесплатно благодаря баристе и ее боссу.
Сэм кипит от восторга; он все зовет Каса «светлячком Гранд-Каньона» и вскоре уже предлагает тосты за «нашего светлячка» с таким энтузиазмом, что Дин начинает подозревать, не подлил ли он себе алкоголя в сидр. Сара не унимается, с восторгом рассказывая про свое предчувствие, что это случится («Я знала, я просто знала!») Дин даже ощущает, что все это для него уже слишком — оттого, как будущее вдруг развернулось перед ними до горизонта, у него уходит почва из-под ног. И Кас тоже, похоже, в шоке.
— Я не смел надеяться, — говорит он, когда они наконец немного успокаиваются после, наверное, шестого тоста «за светлячка» от Сэма. — Я думал, что еще один раунд химиотерапии будет точно, а может, и радиации тоже. Я готовился к наихудшей новости, когда понял, кто звонит.
Сара отвечает:
— А я этого ожидала, на самом деле. Не хотела сглазить, поэтому ничего не говорила, но… ты хорошо выглядел в последнее время, Кас.
Все смотрят на нее.
— Знаешь, — говорит Дин, — я мог бы поклясться, что потеря пятнадцати фунтов только за последний месяц, тошнота через день, не говоря уже о кровотечении из всех отверстий и о том, что он чуть не умер два дня назад, это не совсем «хорошо выглядел».
Сара почти смущенно усмехается.
— Конечно, конечно, я знаю. Я не преуменьшаю опасность кровотечения — это была очень серьезная ситуация, да. Я ничего не преуменьшаю; я знаю, каким ужасным был этот месяц. Но понимаешь… — она чуть подается вперед, глядя на них троих. — Я уже давно работаю в этой области. Лечение рака — это гонка: между тем, как быстро лечение убивает рак и как быстро он убивает пациента. И для тебя, Кас, это иногда была гонка голова в голову, особенно в это Рождество! Но во время последних двух циклов у меня уже было ощущение, что ты эту гонку выиграешь. Что, если ты вытерпишь химию до конца, то все будет хорошо. — Она делает паузу и отхлебывает сидр.
— Но откуда ты могла это знать? — спрашивает Сэм. — Откуда такое предчувствие?
Сара в задумчивости наклоняет голову на бок.
— Есть два отдельных набора симптомов, — говорит она наконец. — Один набор — это симптомы самого рака: боли определенного типа, отказ определенных органов, отечность. И есть симптомы просто от химиотерапии, не связанные с раком: тошнота, потеря волос, проблемы с кожей, малокровие и усталость, даже кровотечения.
— Так ты хочешь сказать, — произносит Кастиэль медленно, — что у меня были симптомы от химиотерапии, но не раковые?
Сара кивает.
— В последнее время да. То есть это, конечно, не точная наука, потому что симптомы во многом пересекаются. Но… не знаю, иногда у меня просто есть предчувствие. И в твоем случае у меня было чувство, что снимки будут чистыми. — Она добавляет с немного озадаченным видом: — Я даже думала, что мне это чудится. Потому что… ну, потому что ты ангел. Я думала, что, может быть, вообразила себе сама, что тебе лучше, просто потому что подсознательно ожидала, что тебе будет сопутствовать какая-то удача свыше.
— Я думаю, моя ангельская природа — тут скорее минус, — говорит Кас. — Я вообще не был уверен, что химиотерапия возымеет какой-то эффект. Некоторые лекарства на меня не действуют, помнишь?
Сара удивленно моргает, как будто не задумывалась об этом.
— Интересная мысль, — говорит она. — Но не действовали на тебя те лекарства, что влияют на мозг, так? Нейромедиаторы? Я это уже давно заметила. И это в общем-то логично, так как ты… как бы только наполовину связан с мозгом своей оболочки, верно? Антиэметики, например, действуют за счет влияния на мозг.
Кас наклоняет голову, медленно кивая, как будто согласен с логикой.
— Но химия влияет не на мозг, — продолжает Сара. — Химия влияет на все тело, и у тебя были классические побочные эффекты от нее. Тошнота, потеря волос, малокровие — это все симптомы ее действия. Это означает, что деление клеток прекратилось, что и есть задача химии. Остановить деление раковых клеток. Если клетки слизистой стенок кишечника перестают делиться, и клетки волосяных фолликул, и костного мозга — а именно отсюда происходят тошнота, потеря волос, малокровие, — то это признак того, что все идет по плану и клетки опухоли наверняка тоже перестали делиться. Грубый метод, весьма тяжелый для организма, но именно так работает химиотерапия. — Она добавляет, пока они все усваивают сказанное: — Кас, ты знаешь, какие у тебя были маркеры в крови? Я не видела последние результаты.
— Ты имеешь в виду все эти буквы? — уточняет Кас.
Сара смеется.
— Да. АФП, ХГЧ, ЛДГ. — Сэму и Дину она объясняет: — При тестикулярном раке повышаются определенные маркеры в крови. Клайн отслеживает их еженедельно. Примерно с месяц назад маркеры Каса пошли вниз — медленно, но в верном направлении. Но последнюю пару анализов я еще не видела.
— Я должен забрать все результаты из госпиталя завтра, — говорит Кас. — Бумажную медицинскую карту, как они это называют. Эрон посоветовал мне получить копию на руки, чтобы я мог… — он делает паузу, — наверное, хранить ее для сравнения. Как сказал Эрон, раковых пациентов наблюдают в течение пяти лет, прежде чем заключить, что они полностью здоровы, так что я должен всегда иметь эту карту при себе. Чтобы у врачей, которые будут меня наблюдать в дальнейшем, было с чем сравнивать. Через пять лет ее можно убрать, но он говорит, что выбрасывать ее не нужно.
«Через пять лет», — думает Дин.
Кас вдруг планирует на пять лет вперед.
До этого момента будущее казалось коротким, предопределенным путем, узенькой тропинкой, которой они вынуждены следовать, как металлический подиум, по которому проходит скот на скотобойне. Все было расписано вперед, до близкого горизонта на расстоянии месяца или двух. Весь мир сузился: в Денвер и обратно, в Денвер и обратно, в Денвер и обратно. Ощущение будущего сжалось до нескольких месяцев: цикл химии или радиации в январе, потом еще один в феврале и, может быть, в марте… если им повезет и Кас проживет достаточно долго.
Теперь же будущее широко открыто перед ними, металлический подиум снесен в одночасье. Вместо мрачного пути на бойню перед ними открытая дорога, уходящая к невидимому горизонту, на годы и годы вперед. С ответвлениями во всевозможных направлениях.