— Именно, — отвечает она тихо. — Во время гистологии в лаборатории разрезают образцы, взятые при биопсии, — кусочки органов — и рассматривают их под микроскопом.
Кас останавливается, перевернув следующую страницу. Похоже, они дошли до результатов. Одна секция выделена цветом, и Дин нагибается через плечо Каса, чтобы ее прочесть.
— Аномальные бесклеточные некротические волокнистые массы, — читает Дин вслух. Фраза кажется смутно знакомой — Дин уверен, что уже видел ее какое-то время назад.
— И я ведь читал это, — говорит Сэм, вдруг оживившись. — Я читал результаты твоей гистологии, Кас, еще давно, читал подробно, как и Дин. Но мы не видели снимков! У нас была только расшифровка, но это полная карта, и видишь, на следующей странице есть цветные копии слайдов — я вчера доплатил за полноцветные версии всего, чтобы у тебя остались оригиналы в высоком разрешении…
Кас переворачивает страницу. Дальше следует полдюжины фотографий. Кас изучает несколько и замирает неподвижно. Дин, глядящий через его плечо, застывает тоже.
Дин знает, что он не врач. Он ни черта не понимает в «гистологии» или в том, как должны выглядеть клетки, но картина на снимке выглядит знакомо. Ужасно знакомо.
Черные нити.
Клетки пронизаны змеевидными, переплетающимися черными нитями. И Дин, и Сэм уже видели их раньше, хотя и в более крупном масштабе. Они видели их на самом Сэме. И на других людях тоже.
— Это Тьма, — говорит Дин очень тихо. (Кас рядом сидит абсолютно неподвижно.) — Это… это Тьма. Тот вирус, который она вызывает… та болезнь выглядела точно так же.
— Это только на первом снимке, — говорит Сэм тихо. — Если просмотришь их все, ты увидишь, что только изначальная опухоль так выглядела.
— Левое яичко… — бормочет Кас.
— Да, — подтверждает Сэм. — И его удалили. Так что больше в тебе этого нет.
— Но к тому времени рак распространился, — шепчет Кас.
Следует мертвая тишина: Кас, Дин и Сэм втроем смотрят на глянцевый снимок мелких черных нитей.
— Что это значит? — спрашивает Сара тихо. — Мы думали, это просто необычно выглядящий некроз. Но… вам, ребята, знакома эта картина?
Отвечает ей Кас.
— Амара, — произносит он очень тихо.
— Амара, — эхом повторяет Дин. — Поверить не могу… Амара…
И все встает на свои места.
— Сила уровня Бога… — стонет Дин. — Кроули же так сказал, да? Сила уровня Бога. Но это же не значит, что это обязательно Бог!
Кас тихо говорит:
— Амара определенно обладает силой того же уровня. Если мы что и поняли за прошедший год, так это что она даже немного сильнее Чака. Она его победила.
У Сары теперь совсем недоуменный вид. Сэм шепчет ей, пытаясь объяснить:
— Мы думали, рак Каса был от Бога. Но… похоже, он не от Бога вовсе.
— Многие пациенты думают, что это божье наказание, — шепчет она в ответ.
— Нет, я имею в виду, мы думали, что он в буквальном смысле от Бога, — пытается объяснить Сэм. — То есть мы встречали Бога…
— Вы… встречали… Бога? — повторяет Сара медленно. — В смысле… фигурально выражаясь?
— Нет, буквально, — говорит Сэм снова.
— Буквально буквально, — поясняет Дин. — Тогда, когда солнце гасло, помнишь? Он тогда ошивался с нами в Канзасе какое-то время. Даже забавный парень, на самом деле.
Сара только смотрит на Дина круглыми глазами.
— Забавный… парень? — шепчет она.
— И у нас были причины полагать, что мой рак мог быть от него, — добавляет Кастиэль. — Хотя это было очень странно… я никак не мог найти в этом логику. И теперь, когда я узнал, что Бог наградил меня душой, я все эти последние дни просто не мог понять, почему он послал мне и рак, и душу.
— Но рак не от Бога, так что забудь про всю эту теорию, — говорит Дин. Он больше не может выносить вид этого снимка, слишком уж он убийственно знакомый. Дин машинально поднимается на ноги на начинает шагать туда-сюда, расчесывая рукой волосы. — Рак от Амары, — повторяет он, пытаясь это осознать. — Он от Амары… а вовсе не от Чака… Рак был от Амары…
— Ох черт, мы должны были догадаться… — говорит Сэм. Дин перестает ходить и смотрит на него, и Кас тоже поднимает глаза. Сэм поясняет: — Что бы ни вызвало рак, оно было темным! Мы же об этом знали! Мы видели своими глазами! В тот раз, когда Кроули пытался извлечь его из Каса, помнишь? Мы ведь только тогда и смогли мельком увидеть его природу… — Он умолкает.
Дин испускает тихий стон.
— В комнате стало темно, — говорит он, потирая лоб. — Темно. Там стало темно. Как я не обратил внимания?
— Темно? Была темнота? — спрашивает Кас. Тон у него удивленный, и Дин вспоминает, что Кас потерял сознание в результате эксперимента Кроули и не видел той странной разорвавшейся вспышки черноты, заполнившей библиотеку. Кас говорит: — Я полагал, что, если Кроули коснулся источника рака, должна была быть вспышка света. Было бы райское сияние. Что, белого света не было?
— Только облако черноты, — говорит Сэм мрачно, качая головой. — Раздулось и заполнило все помещение — помнишь, Дин? Все в итоге оказалось покрыто черной сажей.
— Сажу я помню, — говорит Кас тихо. — Как же я не додумался спросить…
Дину хочется застонать.
— Я должен был заметить! — говорит он. — Черное облако дыма с сажей — это же ее визитная карточка! Так Амара выглядела, когда только появилась в самом начале! Как облака черного дыма! Как мы не заметили?
— Ну, нас всех тогда сбило с ног, — замечает Кас. — Я даже беспокоился, что вы могли получить сотрясение мозга. Неудивительно, что на какие-то вещи вы не обратили внимания.
— Нет, я должен был заметить, — говорит Сэм. Он явно не собирается давать себе спуску. — Сила Бога всегда светлая. То есть я же неспроста весь день зову Каса «светлячком», правда? Тропа-то Светлого ангела… потому что ангелы несут свет. Бог несет свет.
Дин моментально вспоминает яркий свет, всегда сопровождавший проявления могущества Каса в прошлом: его крылья излучали свет, его карательные жесты едва не ослепляли всех вокруг (а некоторых и ослепляли) сияющим белым светом. И даже его блестяще-белая ангельская сущность сияла ярко всякий раз, когда он менял оболочку. Небесные порождения, божьи творения, сияют светом. Дин знал это уже давно.
Кас сидит, приложив руку к груди; его взгляд стал рассеянным — такой же погруженный в себя вид был у него вчера, когда он думал о своей новой душе, расправив на груди пальцы, как будто пытался ее почувствовать.
— Да. Да, — говорит он. — Все сходится. Так и есть. Логично. Это согласуется с тем, что я чувствовал все это время. Я только не понимал до сего момента. Но рак всегда ощущался как что-то темное… как темнота, разъедающая меня изнутри. Почти как… чужеродное вторжение. Но в то же время была эта искра света, искра… это сложно объяснить. Источник света, который разрастался. Это было семя новой души. — Он делает паузу, потом добавляет: — И сейчас я понимаю, что эти два ощущения были из разных источников. Они всегда ощущались независимо. Я давно должен был понять, что на меня оказали влияние две разных силы, а не одна.
— Ну, мы все равно мало что могли с этим поделать, — замечает Сэм. — В любом случае, как только рак прижился, он превратился в смертную проблему. Кас, ты же говорил, что пробовал святое масло, да? — Кас кивает, и Сэм говорит с видом некоторого облегчения: — Ну ладно. По крайней мере мы не пропустили какое-то очевидное лекарство. Полагаю, Амара просто… привела его в действие? А потом он уже жил сам по себе. — Кас снова кивает, и Сэм заключает: — Тогда, полагаю, мы ничего и не могли сделать иначе.
— Но за что? — спрашивает Сара. — То есть хорошо, конечно, знать, что не Бог послал ему рак, но… с чего этой Амаре награждать Кастиэля раком? Это был какой-то ответ на акт Бога? Чего она добивалась?
Сэм предполагает, обращаясь к Касу:
— Может быть, чтобы твоя душа выросла побыстрее? Посадить семя, а потом наградить тебя страшным смертным испытанием, чтобы ты… не знаю, быстрее «воодушевился»?
Кас медленно качает головой.