Должно быть, они только отужинали. Наверняка сидят на диване Эрин в ее квартире, которая, как теперь очевидно, где-то в Денвере («за покупками» он в Денвер ездит… конечно). Дин непроизвольно дорисовывает детали к мысленной сцене перед телевизором: наверное, у Эрин небольшая квартирка, обставленная недорого — может быть, мебелью из Икеи. Но уютная: в конце концов, в Икее неплохие диваны. Через окно в комнату падает зимний закатный свет. На подоконниках наверняка стоят ряды цветочных горшков (у женщин всегда цветы), на стенах — картины (у женщин всегда картины), а в кухне имеется один их таких красных миксеров (у женщин всегда есть такой красный миксер). Кас с Эрин сидят на ее диване и смотрят по Нетфликсу «Восьмое чувство» — возможно, одну из этих сцен с оргиями, и… Кас, наверное, уютно обнял Эрин за плечи рукой…
Или, может быть, он проводит рукой по ее волосам. Может быть, он больше не увлечен «Восьмым чувством». А наклоняется, чтобы поцеловать ее.
Дин сидит, уставившись в телевизор пустым взором, и пытается заставить себя привыкнуть к этой мысленной картине. В конце концов, ему придется к ней привыкнуть. Когда-нибудь он познакомится с Эрин, и Кас начнет целовать ее прямо перед Дином. И Дин должен будет нормально к этому относиться. Дин даже хочет нормально к этому относиться — ради Каса.
Или, может, это Эрин инициирует поцелуй? Потому что она смелее? Ведь Кас поначалу, наверное, будет вести себя нерешительно. Или… кто знает, может, он смелый. Может, он приступит прямо к делу и будет чувствовать себя как рыба в воде. Но у него поначалу будет получаться немного неуклюже. Наверняка — ведь он в этом деле новичок, и, хотя они встречаются уже пару месяцев, это все равно пока для него в новинку. Но Эрин, наверное, в этом отношении тактична. Она с ним ласкова, управляет его руками… помогает ему. Так что… наверняка у них все получается… более того, они уже, скорее всего, прошли стадию поцелуев. И теперь переходят к… другим вещам.
— Ты в порядке? — спрашивает Сэм.
Дин вздрагивает, только теперь осознавая, что вцепился в диванную подушку — так, что побелели костяшки пальцев. Он уже практически продавил в подушке дырки.
— Да, — отвечает он, заставив себя разжать пальцы. Он хочет отложить подушку в сторону, но тут, к собственному удивлению, понимает, что у него случилась легкая эрекция. Не в полную силу — ничего, что заметил бы Сэм. Но все же. «Какого черта…» — Просто… — Дин прочищает горло, — сцена в фильме на меня подействовала.
Сэм глядит на него, нахмурившись.
— Ты же в курсе, что мы смотрим «Монти Пайтон и Священный Грааль»?
Моргнув, Дин всматривается в экран. Действительно, Монти Пайтон.
— Да, но… знаешь… — бормочет он. — Вся эта сцена с кокосами и ласточками… вообще-то грустная, если подумать. Разве нет? — Сэм смотрит на него в полной растерянности, и Дин говорит: — Пойду приготовлю попкорн.
Как только Сэм отвлекается на экран, Дин выскакивает из комнаты. Полуэрекция к этому моменту уже практически прошла, увянув в захлестнувшей его волне смущения, но Дин все равно старается держаться к Сэму спиной.
***
Дин находит пакет попкорна, устанавливает таймер на микроволновой печи на три минуты, и все это время стоит и смотрит на крутящийся внутри печи пакет. Таймер беззвучно отчитывает время назад, пакет начинает надуваться, попкорн лопается, и Дин размышляет.
«Сэм был прав, — думает он про себя. — Я ревную. И еще возбужден, как выяснилось. Что тут на самом деле происходит?»
Эта навязчивая потребность представлять себе Каса с Эрин совсем вышла из-под контроля. И хотя Дин знает, что на многое в отношении себя может закрыть глаза, все же неподдельную эрекцию (пусть и не в полную силу) игнорировать как-то сложно. Хотя, конечно, случилась она, когда Дин воображал брюнетку Эрин обнаженной в постели.
Ладно… брюнетку Эрин и Кастиэля обнаженными в постели. И если уж быть с собой совсем честным, это случилось не в первый раз. Было и еще несколько эпизодов в прошлом. Несколько раз при разных необычных обстоятельствах, когда, взглянув на Каса, Дин вдруг чувствовал, что внутри проснулся странный возбужденный интерес. Когда Кас был в Чистилище, грязный и заросший; когда Кас передал ему кинжал в этой странной комнате в Раю, которую Захария назвал «гримеркой»; когда Дин увидел его взъерошенные волосы, тогда, в амбаре, где все началось; когда Кас пристально смотрел на Дина, прожигая его взглядом. И всего пару месяцев назад, когда Кас смотрел на него перед этим внезапным объятием. Когда сказал: «Я мог бы пойти с тобой».
Иногда он был едва уловим, этот неожиданный интерес, — как колокольчик, звенящий где-то вдали, — и все же…
И все же он присутствовал.
Тут ведь какое дело: Дин-то не дурак, и не совсем уж ничего не замечает («Только по большей части», — думает он). Несмотря на умение подавлять в себе различные неудобные чувства — мастерство, которое он оттачивал годами, — он не из тех, кто избегает мыслей о сексе. И теперь он вполне осознает одно объяснение происходящему: он каким-то образом зациклился на Касе?
«Я что, влюбился в Каса? — размышляет он. — Это что, я — гей, что ли?»
В первом вопросе, может быть, и есть что-то похожее на истину. Но второй вопрос — о том, не гей ли он, — как-то совсем не сообразуется с тем, что Дин о себе понимает. Ведь у него в жизни был всяческий опыт. Да, время от времени он позволял себе эксперименты. И в прошлом, возможно, было несколько эпизодов, которые теоретически можно было бы — не зная Дина — расценить как легкие, минимальные намеки на возможные гомосексуальные склонности: например, его увлечение доктором Секси, или… да, еще однажды была та оргия с мальчиками-близнецами и Кроули. И, может, еще парочка ситуаций. Так что малюсенький намек на возможность того, что Дин не на тысячу процентов натурал, отыскать, наверное, можно.
Тем не менее, Дин абсолютно уверен, что он не гей. Это убеждение имеет в его сознании непоколебимость, ясность, весомость правды, и он убежден, что не ошибается. То есть он действительно, на самом деле не гей — тут он себя не обманывает.
Правда в том, что влечение Дина к женщинам — неподдельное и сильное. Гораздо сильнее, чем слабые искры, пробегающие время от времени между ним и некоторыми парнями. То, что было у него с Лизой, определенно было по-настоящему; и до этого с Касси… (Касси… и как так совпало, что первую девушку, к которой у Дина были серьезные чувства, звали столь похоже на Каса?) С ней тоже все было по-настоящему. Эти отношения были реальными. И интрижки, которые у него порой случаются с цыпочками в барах, — тоже реальные… Да даже то, как женские формы всегда притягивают его взгляд! Если не считать оргию с близнецами и доктора Секси, тенденция налицо: половое влечение Дина действительно, на самом деле на девяносто девять процентов направлено на женщин. Парни Дина просто не привлекают. Во всяком случае большинство парней.
Но остается же этот один процент, да?
И Кас всегда был в другой категории, правда? Кас всегда был в совершенно отдельной категории. Во всех смыслах.
По крайней мере одно становится совершенно ясно: «Я хотел, чтобы он был только моим ангелом, — думает Дин. — Я не готов был ни с кем его делить». Но теперь это в любом случае не имеет значения. Так как, очевидно, Кас натурал.
Звучит сигнал микроволновой печи. Дин вздыхает и достает миску для попкорна.
***
Позднее, когда Сэм лег спать, Дин вступает в борьбу с собой по поводу того, стоит ли связаться с Касом — просто чтобы выяснить, с Эрин ли он сейчас. Может, написать ему сообщение? Или позвонить? Спросить типа: «Эй, ты там случайно не с Эрин?»
Это однозначно плохая идея, и Дин в итоге от нее отказывается. Чтобы закрепить это решение, ему требуется несколько стаканов виски.
Полчаса спустя его начинает клонить в сон, и Дин чувствует облегчение: сейчас он наконец-то уснет, не наделав глупостей, вроде того чтобы позвонить Касу насчет Эрин и совсем его спугнуть. Довольный таким результатом, Дин забирается под одеяло, но потом обнаруживает, что взял в руку телефон — только чтобы набрать Касу и по-быстрому объяснить, что Дин не собирается ему звонить. В сонном алкогольном тумане этот план кажется вполне разумным, поэтому Дин открывает «избранное» и тыкает в номер Каса.