Интерьер второго номера оказывается почти таким же: дешевый линолеум на полу, синтетические покрывала и такой же шумный холодильник. Но Дин едва замечает детали обстановки — сейчас его волнует только душ. Он бросает сумки с покупками на одну из кроватей, переворачивает пакет, в котором сложены средства для мытья и большая часть новой одежды, и срывает с вещей ярлыки. После этого он раздевается и принимает душ, быстро, но тщательно моясь новым мылом и шампунем. Мыло и шампунь не имеют сильного запаха (запах Дин добавит позже, на одежду), но они отличаются от его обычных брэндов. После душа Дин завершает свое ароматическое преображение при помощи нового дезодоранта, зубной пасты и жидкости для полоскания рта. В заключение он брызгается спреем Axe (которым уж точно никогда в обычной жизни не пользуется), бормоча: «Извини, Кас, на студенческие вечеринки тебе больше не ходить».
Затем он достает новую одежду: белье, джинсы, носки и белую футболку. Вещи имеют лишь слабый химический запах, обычный для фабричной одежды (надо полагать, запах китайских фабрик или трансатлантических грузовых кораблей).
В последнюю очередь Дин вынимает свое главное приобретение: хлопковую кофту с капюшоном. Он купил ее вместо куртки, решив, что кофта быстрее впитает новый аромат и ее легче стирать, если она случайно запачкается ночью. Последние полчаса кофта пролежала в одном из пакетов, скомканная вместе с ароматической смесью, которую Дин создал прямо на парковке универмага: два нафталиновых шарика, несколько кедровых щепок, раскрошенные листья кинзы, выпотрошенная ментоловая сигарета, щепотка карри и горстка листьев чая лапсанг сушонг, — все это сбрызнутое репеллентом. Каждого аромата — лишь по чуть-чуть, чтобы создать не сильный, но уникальный запах.
Дин встряхивает кофту над противнем, найденным в кухне. Остатки пахучих ингредиентов высыпаются из нее, и когда Дин нюхает ткань, оказывается, что итоговый запах даже неплох. Как Дин и надеялся, он определенно необычен и, что лучше всего, похож не столько на свои компоненты, сколько на нечто новое. «На гигантского ленивца, как выяснилось, — думает Дин. — Ха! Кто ж знал? Может, гигантские ленивцы любили чай лапсанг сушонг».
Дин с удовлетворением отмечает, что после отряхивания кофты запах остался не очень резкий: она приобрела лишь слабый, хоть и отчетливый аромат. Можно надеяться, как раз такой интенсивности, чтобы заглушить запах Дина, при этом не сильно ударяя бедному Касу в нос.
— Ну что ж, приступим, — произносит Дин вслух и натягивает кофту через голову. — Туалетная вода «Гигантский ленивец».
После этого он берет со стола ключи и отправляется к машине, чтобы достать пачку нитриловых медицинских перчаток. Он как раз выходит за дверь, когда жужжит телефон, извещая о полученном сообщении. Это Сэм.
***
Сообщение Сэма гласит:
«Так что ты купил в подарок?»
Дин глядит на него долгое время, потом медленно пишет:
«Растение»
…и нажимает «отправить», хотя знает, что нужно набрать номер Сэма сейчас же.
«Какое растение?» — отвечает Сэм пару секунд спустя.
И снова Дин не делает звонок, который обязан сделать. Вместо этого от шлет ответ:
«В горшке. Не знаю, как называется»
«В Твоем Доме купил?» — спрашивает Сэм.
«Да», — отвечает Дин.
Потом он зачем-то пишет:
«С желтыми цветочками»
Он набирает слова очень медленно, буква за буквой. Оправляет это сообщение, потом сочиняет еще одно и отправляет его тоже:
«И с пчелами на горшке. В смысле, с нарисованными»
— Да позвони же ему, трус… — ворчит на себя Дин, посылая сообщение про пчел. Однако он не звонит, и несколько секунд спустя Сэм отвечает:
«Неплохо. Им понравилось? Какая она?»
Дин долгое время смотрит на эти вопросы.
Проходят секунды, и он отчетливо понимает, что каждая секунда, пока он не сказал Сэму, что именно происходит, — это еще одна секунда относительного спокойствия и счастья для Сэма. Ведь Сэм был почти счастлив в последние пару месяцев. Может быть, не так чтобы плясать от радости, и может быть, он даже скучал немного, но дни в бункере в последнее время протекали размеренно и тихо, и Сэм был расслаблен и спокоен. Даже отрадно было видеть его таким спокойным. Как только Дин скажет ему о Касе, спокойствию и счастью Сэма придет конец.
Потом Дин думает: «Наверняка именно так рассуждал Кас, когда решил нам не сообщать: “Не лишай их иллюзий”. Он не подумал, что мы хотели бы знать».
Дин находит номер Сэма и, закусив губу, нажимает на кнопку звонка.
Сэм берет трубку со словами:
— Я рад, что ты не купил ему порножурналы. Хотя, наверное, при Эрин ты бы не осмелился, а?
Услышав веселый, шутливый тон Сэма, Дин оказывается не в состоянии заговорить.
— Дин? Ты там?
— Да, — отвечает он, принимаясь шагать по кругу в пустой комнате.
— Ну так какая она? Ты с ней познакомился?
— Гм… Слушай, я… — Дин умолкает. Он перестает ходить, садится на кровать, набирает воздуху и наконец произносит: — У меня новости. Про Каса. — Дин понимает, прямо в этот момент, что его голос звучит не вполне нормально. Каждое слово выходит отрывистым, напряженным и низким.
На мгновение повисает мертвая тишина. Дин закрывает глаза, думая: «Вот. Вот прямо сейчас. Вот сейчас был момент крушения иллюзий».
— Какие новости? — говорит наконец Сэм. Как Дин и ожидал, от его шутливого тона не осталось и следа. Теперь голос Сэма звучит на пол октавы ниже обычного. Дин понимает, что Сэм предположил самое худшее.
— Нет, нет, не то, — произносит Дин поспешно. — Он жив. Он жив. — «Пока что», — добавляет зловещий голосок в его голове.
— Тогда что? — спрашивает Сэм. В его голосе слышно лишь слабое облегчение. — Люцифер? В чем дело?
— Нет, не Люцифер, — говорит Дин. Он пытается произнести «у Каса рак», но эти слова не выходят, и Сэм начинает заполнять тишину догадками:
— Ровена?
— Нет, не Ровена, — отвечает Дин.
— Кроули?
— Нет… это…
— Ангелы? Каса что, пырнули клинком?
— Нет… не клинком… Он не ранен… Он вообще тут, рядом… Но…
— Ну так что тогда? Опять потеря памяти? Кома? Что-то с его благодатью?
— Нет, ничего такого. Это… — отвечает Дин. Он по-прежнему не может произнести слова. Сэм теперь молчит, ожидая, и наконец Дин говорит: — Мы все неправильно поняли, Сэм. У Каса нет девушки. И парня нет.
— О… Так значит… — произносит Сэм. Он явно в замешательстве, и Дин запоздало вспоминает, что Сэм никогда и не думал, что у Каса был парень. Сэм даже не знал про «Эрона». — Ладно… тогда… Что ты хочешь сказать?
— У него, гм… «Эрин», которую упоминал Кас, на самом деле пишется «Э-Р-О-Н». Это «он», он врач, и он… он онколог Каса.
Повисает молчание.
— Он кто?! — переспрашивает Сэм.
— Его онколог, — говорит Дин. — Врач, который, знаешь… который лечит…
— Я знаю, кто такой онколог, — перебивает Сэм спешно и горячо, как будто пытается оборвать Дина до того, как тот произнесет роковое слово.
Но его нужно произнести.
— У него рак, — говорит Дин. Он набирает воздуху и повторяет это снова: — У Каса рак. В этом все дело. В связи с этим и были все его отъезды. Он на химиотерапии. Уже несколько месяцев. Три недели через одну. Я выследил его и нашел в этом… отделении химиотерапии в госпитале в Денвере. Поэтому он и шапку носит. Поэтому теряет вес, поэтому сменил диету и постоянно уезжает.
Следует мучительно долгая пауза. Дину слышно дыхание Сэма: серия натянутых, отрывистых вздохов, как будто Сэм пытается что-то сказать, но никак не может найти слова. Наконец Сэм произносит:
— И он нам не сказал? — Его голос звучит ниже обычного.
— Знаю, — говорит Дин.
— Он позволил нам думать, что это девушка?
— Да. Прямо подлянку кинул, скажи? Я сам узнал пару часов назад.
— Поверить не могу, — произносит Сэм. — Он ничего нам не говорил? Месяцами? Дин, я просто… Ты это серьезно? — Очевидно, Сэму даже не нужно слышать ответ, потому что он переходит прямо к серии неизбежных вопросов: — Какой у него диагноз? Какая стадия? Насколько плохо? Каков прогноз?