Она была мертва.
Я добрался до тропинки и сел на корточки. Меня тошнило и трясло. Сколько же она там пролежала? Может, она мертва уже несколько часов?
Мне нужна была помощь. В доме есть телефон. Оттуда я мог позвонить в полицию. Если я поспешу, они приедут еще засветло.
Я встал, сделал два неуверенных шатких шага назад и резко остановился. Полиция!
До меня вдруг дошло, чем может обернуться полицейское расследование. Они легко узнают, что мы с Хелен планировали провести месяц на этой вилле. А еще чуть погодя эта весть дойдет до Чалмерса. Стоит мне позвонить в полицию, и вся эта мерзкая история выплывет наружу.
Пока я стоял, не зная, как быть, в бухточку подо мной вошла рыбацкая лодка. Я сразу понял, что меня прекрасно видно на фоне неба. До лодки было далеко, и моего лица им не разглядеть, но волна паники заставила меня быстро опуститься на корточки и спрятаться.
Вот так-то. Влип я по-страшному. Подсознательно я давно понимал, что напрашиваюсь на неприятности. И вот я влип.
Сидя на корточках, я представил себе выражение, которое появится на жестком, тяжелом лице Шервина Чалмерса, когда он услышит о том, что мы с его дочерью договорились пожить на вилле в Сорренто и что его дочь сорвалась с утеса. Чалмерс наверняка решит, что мы были любовниками. Он еще, чего доброго, подумает, что она мне надоела и я столкнул ее с обрыва.
Эта мысль повергла меня в панику.
Вероятно, и полиция подумает то же самое. Насколько я знал, никто не видел, как она упала. Мне нечем подтвердить время моего приезда. Вдруг она упала всего за час до того, как я появился? Тогда мое дело — труба.
Единственным моим желанием было незаметно убраться отсюда, и как можно скорее. Повернувшись, чтобы двинуться по тропке в обратный путь, я споткнулся о футляр камеры Хелен, который уронил, когда увидел ее.
Я поднял его, поколебался, потом размахнулся, чтобы бросить с утеса, но вовремя опомнился.
Сейчас я не мог позволить себе ни одной ошибки. На футляре оставались мои отпечатки пальцев.
Я вытащил носовой платок и старательно протер весь футляр. Пять или шесть раз, пока не убедился, что все отпечатки уничтожены. И уж только потом швырнул футляр с утеса.
Повернувшись, я быстро пошел по тропинке.
Уже смеркалось. Солнце, огромный огненный шар, пропитало море и небо красным сиянием.
На одинокую белую виллу я едва взглянул, но успел заметить, что в трех окнах загорелся свет.
Паника постепенно проходила, и я знай себе поспешал по тропинке. Меня мучила совесть, что я бросил Хелен, но я был уверен, что она мертва, и решил, что надо думать о себе.
К тому времени, как я добрался до садовой калитки, первое потрясение от ее смерти улеглось, и голова у меня снова заработала.
Самым верным решением было бы позвонить в полицию. Если я чистосердечно признаюсь, что собирался месяц жить с девушкой, объясню, как я нашел тело, у них не будет причин не верить мне. Во всяком случае, меня не могли бы уличить во лжи. Если же я стану молчать, а они случайно выйдут на меня, то вполне справедливо заподозрят во мне виновника ее смерти.
Я бы так и сделал, кабы не предстоящее новое назначение. Больше всего на свете мне хотелось заведовать иностранным отделом. Я понимал, что этой должности мне не видать, если Чалмерс узнает правду. Было бы сумасшествием с моей стороны отказаться от блестящего будущего, сообщив полиции правду. Если же я промолчу и мне немного повезет, есть неплохой шанс выйти сухим из воды.
Ведь между нами ничего не было, твердил я себе. Я ее даже не любил, эту девушку. Во мне просто пробудился глупый, безответственный инстинкт. Она сама во всем виновата. Это она соблазняла меня, она все и устроила. По словам Максуэлла, она сирена с большим опытом, ей не впервой втягивать мужчин в беду. Я буду распоследним дураком, если даже не попытаюсь спастись.
Сбросив груз с души, я успокоился.
Ну что ж, подумал я, надо удостовериться, что никто не узнает о моем визите сюда. Я должен обеспечить себе алиби.
Я уже добрался до калитки, откуда дорожка вела через сад к дому. Там я задержался и взглянул на часы. Было половина девятого. Максуэлл и Джина думают, что я уже в Венеции. Надежды добраться отсюда до Венеции сегодня вечером не было никакой. Единственная возможность обеспечить себе алиби — это вернуться в Рим. Рано утром я пошел бы на работу и дал им понять, что решил не ездить в Венецию, а остался в Риме, чтобы закончить главу романа, над которым работал.
Алиби было не ахти какое, но ничего лучшего я в тот момент придумать не мог. Полиция легко докажет, что я не был в Венеции, но как доказать, что я не провел весь день дома? В квартиру вела отдельная лестница, и никто никогда не видел, как я вхожу или выхожу.