— Теперь ясно, как все произошло, — сказал Карлотти, показывая мне камеру. — Видимо, она снимала и держала камеру вот так. — Он поднял камеру и приложился к видоискателю. — Если она стояла на краю тропинки, то легко могла сделать неверный шаг, когда эта штуковина закрывала ей обзор.
Я взял у него камеру и взглянул на счетчик расхода пленки. Отснято было двенадцать футов.
— Пленка еще есть, — сказал я. — Судя по всему, внутри нет воды. Проявите пленку, и вы узнаете наверняка, снимала она что-нибудь с вершины утеса или нет.
Эта мысль, похоже, ему понравилась.
Пока мы ехали к гавани, а потом плыли в лодке, направляясь к месту гибели Хелен, я отдавал себе отчет в том, что он в душе тревожится, как бы Чалмерс не доставил ему неприятностей.
— Если бы она не назвалась миссис Дуглас Шеррард. — сказал он, забирая у меня камеру, — дело было бы проще пареной репы. Сейчас мы поедем на виллу. Я хочу поговорить с этой женщиной из деревни.
Мы вернулись в гавань Сорренто, оставив двух полицейских продолжать поиски улик, что повергло их в глубокое уныние. Жара там была страшная, а тени — никакой.
Добравшись до гавани, мы сели в полицейскую машину и поехали на виллу.
Возвращение из бухточки и визит на виллу заняли чуть больше полутора часов.
Оставив машину у ворот, мы пошли по аллее. «Линкольн» с откидным верхом по-прежнему стоял на бетонированной площадке перед домом.
— Эта машина принадлежала ей? — спросил Карлотти. Я ответил, что не знаю.
Гранди поспешил сообщить, что уже проверил номер. Хелен купила машину десять недель назад, вскоре после приезда в Рим.
Я подивился, откуда у нее взялись деньги. Отец прислать ей не мог, ведь он хотел, чтобы она жила на выделенное ей пособие.
Мы вошли в гостиную. Карлотти вежливо попросил меня посидеть, пока он осмотрит виллу. Я сел и стал ждать.
Они потолкались в спальне. Вскоре Карлотти вышел, держа в руках небольшой несессер. Такие обычно привозят из Флоренции в подарок друзьям в Штатах.
— Это вам лучше забрать, — сказал он, ставя шкатулку на стол. — Драгоценности надо отдать синьору Чалмерсу. Может быть, вы дадите мне расписку?
Он поднял крышку. В шкатулке лежало несколько ювелирных изделий, в том числе два кольца — одно с большим сапфиром, другое — с тремя бриллиантами. Было там и бриллиантовое ожерелье, и пара сережек с бриллиантами.
Я не особенно разбираюсь в драгоценностях, но даже мне было ясно, что побрякушки не из дешевых.
— Довольно милые вещицы, — сказал Карлотти. В голосе его сквозила задумчивость, как будто ему очень хотелось заполучить эти драгоценности. — Хорошо, что никто сюда не вломился, пока дом был без присмотра.
Я вспомнил высокого и широкоплечего незваного гостя.
— Где вы их нашли? — спросил я.
— Они лежали на туалетном столике, их мог украсть кто угодно.
— Они настоящие? Я хочу сказать, это не стразы?
— Разумеется, настоящие. — Он нахмурился, глядя на меня. — По самой грубой оценке, они стоят не менее трех миллионов лир.
Пока он выписывал мне квитанцию, которую я должен был подписать, я глазел на шкатулку и ее содержимое. На туалетном столике. Их мог украсть кто угодно! Я почувствовал, как по спине у меня пробежал холодок. Значит, незваный гость, виденный мною, вряд ли был мелким воришкой. Тогда кто же он?.. Я вздрогнул, услышав телефонный звонок.
Трубку снял Карлотти.
— Si… Si… Si…[3] — сказал он, долго слушал, потом что-то пробормотал и положил трубку.
В комнату вошел Гранди. Лицо его выражало нерешительность.
Карлотти закурил сигарету и сказал:
— Только что получены результаты вскрытия.
Я видел, что он чем-то расстроен. Во взгляде снова появилась тревога.
— Ну вы же знаете, как она умерла, — сказал я в попытке прервать долгую паузу.
— Это-то да.
Он отошел от телефона. Я чувствовал его беспокойство, как в темноте чувствуешь прикосновение чьей-то руки.
— Что-нибудь новое?
Я сознавал, что мой голос звучит чересчур резко, и увидел, как Гранди повернулся и посмотрел на меня.
— Да, есть кое-что, — сказал Карлотти и поморщился. — Она была беременна.
II
Было почти половина четвертого, когда Карлотти закончил осмотр дома и допрос крестьянки, которую я так и не увидел, только слышал их приглушенные голоса, доносившиеся из кухни. Сам я сидел в гостиной, куря одну сигарету за другой. Разум мой был охвачен паникой.