Кроме того, если Карлотти подозревает, что Хелен убили, никто, даже Чалмерс, не сможет помешать ему заняться поисками убийцы.
Я встал с кресла, прошел к телефону и позвонил Максуэллу. Телефонистка сказала, что контора не отвечает, и я попросил ее соединить меня с отелем, где тот жил. Дежурный сообщил, что Максуэлла нет в номере. Я обещал перезвонить и положил трубку.
Я снова закурил и стал думать, что делать дальше. Я считал, что должен продолжать расследование. Первым делом надо съездить на квартиру Хелен, где, возможно, я найду какой-нибудь ключик к сложившемуся положению.
Я запер камеру в выдвижном ящике письменного стола и спустился вниз. Не пожелав выгонять из гаража свою машину, я поехал на «линкольне» и через двадцать минут добрался до дома Хелен. Здесь я погрузил ее чемоданы в автоматический лифт и дотащил их до двери в квартиру.
Вытаскивая ключ, который дал мне Чалмерс, я взглянул на часы: без двадцати восемь. Я толкнул входную дверь и прошел в холл.
Я постоял в дверях гостиной, глядя на письменный стол, где в прошлый раз лежали десять коробок с пленкой. Сейчас их не было. Раньше я еще надеялся, что она забыла взять их в Сорренто. Их отсутствие было лишним доказательством того, что кто-то выкрал их с виллы.
Я прошел в комнату и огляделся. Поколебавшись, уселся за письменный стол и принялся открывать ящики, набитые самыми обыкновенными вещами — бумагой, промокашками, пузырьками с чернилами, резиновой тесьмой и тому подобной чепухой. Нигде ни одной личной бумаги, ни одного счета, ни одного письма, не говоря уже о дневнике. Я не сразу догадался, что кто-то побывал тут до меня и основательно покопался в столе. Интересно, кто? Полиция или все тот же похититель кинопленки?
Встревоженный, я прошел в спальню. И только заглянув в шкафы и выдвижные ящики комода, увидел, сколько дорогой одежды было у Хелен. Чалмерс велел мне избавиться от всех ее вещей, но, глядя на десятки платьев, пальто, пар туфель, на три ящика, набитых нижним бельем, и на ящик, полный бижутерии, я понял, что с этой работенкой мне одному не справиться. Я решил позвать на помощь Джину.
Вернувшись в гостиную, я позвонил ей по телефону. Мне повезло — она оказалась дома. Джина сказала, что как раз собиралась пойти куда-нибудь поужинать.
— Ты не могла бы подъехать сюда? — Я назвал ей адрес. — Тебя ждет адова работенка. Возьми такси. Когда мы закончим, я свожу тебя поужинать.
Она сказала, что сразу же приедет.
Кладя трубку на рычаг, я заметил на стене у телефона нацарапанный карандашом номер. Я наклонился и вгляделся повнимательней. Он был едва различим, и увидел-то я его только потому, что включил настольную лампу. Номер был римский.
Вряд ли Хелен стала бы записывать на стене неважный для нее номер, рассудил я. Причем она, вероятно, часто по нему звонила. Осматривая ее стол, я искал телефонную книжку, но не нашел. То, что других номеров на стене не было, показалось мне весьма примечательным.
Движимый каким-то порывом, я снял трубку и набрал этот номер. Едва заслышав гудки, я пожалел о своей несдержанности. Как знать, может, это номер X? А мне не хотелось, чтобы он уже сейчас заподозрил, что я вышел на него. Я собирался положить трубку, когда вдруг раздался щелчок. Мои барабанные перепонки чуть не лопнули, когда я услышал, как чей-то голос заревел по-итальянски:
— ЧЕГО НАДО?
Такого грубого и вульгарного голоса я никогда по телефону не слыхал. Я чуть отвел трубку от уха и прислушался. Доносились слабые звуки музыки: хриплый тенор — вероятно, по радио — пел какую-то арию.
— АЛЛО? КТО ЭТО? — из трубки несся тот же звериный рык.
Я постучал кончиками ногтей по микрофону, чтобы собеседник не повесил вдруг трубку, и тут раздался женский голос:
— Кто это, Карло? И неужели нельзя обойтись без крика? — Женщина говорила с сильным американским акцентом.
— Никто не отвечает, — сказал он по-английски, тоном ниже.
Послышался оглушительный треск — Карло положил трубку.
Я осторожно опустил свою и выглянул в окно. Карло… и американка. Возможно, это что-то и значило, а может, и ничего. За время пребывания в Риме у Хелен, должно быть, появилось много друзей. Карло мог оказаться всего-навсего приятелем, но телефон на стене озадачивал. Если это всего лишь дружок, зачем писать номер на стене? Карло, разумеется, мог сообщить его по телефону, и, не имея под рукой блокнота, она нацарапала его на стене. Объяснение вполне вероятное, но я почему-то так не считал. Если бы случилось именно так, она бы наверняка стерла номер после того, как занесла его в книжку.