– Кабинет сеньоры Моники Санчес. Вас слушает ее секретарь, сеньорита Флорес. Чем могу помочь?
– Добрый день, сеньорита Флорес, – слышу глубокий мужской голос, слегка монотонный, как у полицейского. – Это Эрик Циммерман. Я хотел бы поговорить с вашей начальницей.
Узнав это имя, я быстро реагирую:
– Один момент, сеньор Циммерман.
Услышав его фамилию, моя начальница бросает документы, которые только что держала, буквально вырывает трубку у меня из рук и с милой улыбкой произносит:
– Эрик… как я рада тебя слышать! – И после паузы: – Ну конечно, разумеется! Ах! Так ты уже в Мадриде? – Заливается наигранным смехом (он еще фальшивее, чем евро с изображением Папая), а затем шепчет: – Конечно, Эрик. В два часа я жду тебя в приемной, и мы вместе пообедаем.
Вешает трубку и смотрит на меня.
– Назначь мне встречу с парикмахером через полчаса и закажи столик на двоих в ресторане «Джемма».
Сказано – сделано. Через пять минут она пулей вылетает из офиса и через полтора часа возвращается с еще более сияющими волосами и безупречным макияжем. Без четверти два я вижу, как к ней в кабинет заходит Мигель. Обалдеть! Я даже думать не хочу о том, чем они там занимаются. Я слышу смех. Без пяти минут два дверь открывается, и они выходят.
– Джудит, ты можешь идти обедать, – говорит она. – И запомни: я буду с сеньором Циммерманом. Если я не вернусь к пяти и тебе что-то понадобится, позвони мне на мобильный.
Когда злая колдунья и Мигель уходят, я наконец вздыхаю с облегчением. Распускаю волосы и снимаю очки. Беру свои вещи и направляюсь к лифту. Мой кабинет на семнадцатом этаже. Опускаясь вниз, лифт останавливается на многих этажах, подбирая остальных работников, и до первого этажа едет очень медленно. Вдруг между шестым и пятым этажом лифт дергается и полностью останавливается. Включается аварийное освещение, и Мануэла, из розничного отдела, кричит:
– Ай, мама родная! Что случилось?
– Успокойся, – говорю. – Наверняка отключили свет, но скоро включат. Я уверена.
– И когда это будет?
– Откуда я знаю, Мануэла? Но если будешь нервничать, это время тебе покажется вечностью. Так что дыши глубже и увидишь, как быстро появится свет.
Но и через двадцать минут свет продолжает мигать и Мануэла вместе с несколькими девочками из бухгалтерии начинают паниковать. Я понимаю, что нужно что-то делать.
Итак, посмотрим. Мне тоже вовсе не нравится находиться в закрытом лифте. Я устала и начинаю потеть. Если я впаду в панику, будет еще хуже, поэтому решаю найти какой-нибудь выход. Во-первых, собираю волосы на затылке и закалываю их ручкой. Затем даю Мануэле свою бутылку с водой и пытаюсь пошутить с девочками из бухгалтерии, угощаю их жевательной резинкой с клубничным вкусом. Становится еще жарче. Я беру из сумочки веер и обмахиваюсь им. Как жарко!
В этот момент мужчина, который держался на заднем плане, опираясь о стену, подходит ко мне и берет меня под локоть.
– Ты нормально себя чувствуешь?
Не взглянув и не перестав обмахиваться, отвечаю:
– Уф! Тебе правду сказать или как?
– Предпочитаю правду.
Повеселев, я поворачиваюсь к нему, и вдруг мой нос натыкается на серый пиджак. Приятно пахнет. Дорогой аромат.
Но почему он стоит так близко?
Отхожу на шаг назад и смотрю на того, с кем имею дело. Разумеется, он высокий, я ему по узел галстука. Шатен, почти русый, молодой, светлоглазый. Я шепчу так тихо, чтобы меня мог слышать только он:
– Между нами говоря, мне никогда не нравились лифты, и, если двери долго не открываются, у меня начинают играть нервы, и…
– Нервы?
– Ага…
– Что значит «начинают играть нервы»?
– На моем языке это значит терять равновесие и сходить с ума, – отвечаю, продолжая обмахиваться. – Поверь мне. Мне не хотелось бы видеть себя в таком состоянии. Еще немного, и я начну брызгать слюной и крутить головой в разные стороны, как девочка из фильма «Заклинание». Короче, настоящее представление! – Я еще больше нервничаю и спрашиваю его, чтобы успокоиться: – Хочешь клубничную жвачку?
– Спасибо, – говорит он и берет одну.
Но что самое интересное, он разворачивает упаковку и кладет жвачку мне в рот. Я с удивлением беру ее и, не знаю почему, открываю другую жвачку и угощаю теперь его. Он, улыбнувшись, принимает угощение.
Я смотрю на Мануэлу и на остальных. Они по-прежнему в истерике, бледные и вспотевшие. И поэтому, чтобы самой не запаниковать, я пытаюсь завязать разговор с незнакомцем.
– Ты новенький в компании?