Фэб уткнулась лицом в его плечо и засмеялась. Он был ужасен, невыносим, но она чувствовала себя так хорошо, как никогда в жизни. Однако куда он ее несет?
Немного переместив ее на сгибе локтя, он открыл какую-то дверь. Фэб вздохнула с облегчением, почувствовав, что стало теплее.
— Повязка сползла?
— Нет.
— Это хорошо. Если услышишь какие-нибудь странные звуки, не обращай внимания.
— Какие звуки?
— Пьяный смех. Разбитое стекло. Хрип патефона. Что-нибудь в этом роде.
— Даже глазом не моргну.
— И если кто-нибудь по имени Будда спросит тебя, что ты здесь делаешь, просто скажи ему, что ты со мной.
— Хорошо.
Он стал целовать ее, а когда прекратил, она поняла, что снова попалась на удочку. Много они прошли или мало? Он дышал ровно, но для такого медведя ее вес ничего не значил. Она даже не могла бы сказать, поднимался ли он по ступенькам, или так и бродил по нижнему этажу.
— Сейчас я тебя опущу. Я не хочу подносить тебя слишком близко к барьеру. На случай драки.
— Можно я сниму повязку?
— Пока нет, милая. Ты ведь еще не сняла одежду.
— Я должна снять одежду?
— Извини, дорогая. Я совсем забыл, что Мне нужно делать все самому. — Он снял с нее куртку. — Но ты не волнуйся. Я справлюсь с ударами судьбы.
— Ты такой джентльмен.
Звякнули сережки, он, кажется, положил их в свой карман, потом стянул с нее через голову свитер.
— Фэб, золотце, я не хочу тебя смущать, но знаешь ли ты, что твой лифчик совсем не мешает обзору.
— Ты что-нибудь видишь?
— Думаю, да. Будь добра, постой неподвижно минутку-другую.
Она почувствовала, как его губы обхватывают ее сосок, растягивая тонкую, как паутина, ткань. Этот теплый и влажный захват разогнал по всему телу стайку электрических ящериц. Сладкий озноб усилился, когда Дэн перенес свои действия на другую грудь, в то время как покинутый сосок, вздернутый, как колпачок гнома, ощущал приятную прохладу подсыхающего шелка. Колени Фэб слабели, и ей так отчаянно захотелось, чтобы он проник в нее, что она схватила его за плечи.
— Пожалуйста… Ты меня с ума сводишь.
— Ш-ш-ш. Я еще только начал. Честно говоря, я ожидал от тебя большей выносливости. Может быть, ты пока припомнишь какую-нибудь цитату из Достоевского или что-нибудь еще в этом роде.
Она рассмеялась и тут же насторожилась, почувствовав, что он покусывает шелковую перемычку зубами. Через мгновение лифчик упал, и она оказалась по пояс обнаженной.
— Ты очень красивая женщина, любимая. Правда, ребята?
Его явно пора было ставить на место. Она уже подняла руки, чтобы развязать шарф, но он удержал ее.
— Потерпи, золотце. Я умираю от жажды.
Он стиснул в ладонях ее груди. Потом снова припал к ее соскам, уже не встречая на этом пути никаких препятствий. Он терзал языком упругую плоть до тех пор, пока с ее губ не стали слетать слабые мяукающие звуки.
Она потянулась к нему и обнаружила, что он уже успел сбросить куртку. Она задрала свитер и принялась иступленно гладить курчавую поросль, отыскивая в ней податливые бугорки, твердеющие от ее прикосновений.
Он застонал. Она почувствовала, как он ощупывает ее талию, а потом ее юбка куда-то подевалась. Он заговорил с ней нежным, слегка хрипловатым голосом:
— Я не хочу пугать тебя, дорогая моя, поэтому мне лучше пояснить, что я собираюсь сейчас делать.
Она ни капельки не боялась, и он это знал, но прерывать его было бы просто невежливо.
— Я соорудил тут небольшую постель из наших курток и хочу уложить тебя на нее. Вот так. Теперь откинься. Так, хорошо, очень хорошо. Милая, не помню, говорил ли я, что тебе будет гораздо удобнее, если ты посвободней раздвинешь ноги. А теперь подними это колено, чтобы мне ничто не мешало.
Его пальцы пробежали по влажной ложбинке.
— Я уже могу снять повязку?
— О нет, не думаю; Нет смысла сердить тебя, пока я все не закончу.
Она твердо решила отплатить ему за это. Но не раньше чем досконально выяснит, на что он способен еще.
Она слышала, как шуршит его одежда, и ее сердце наполнялось щемящей нежностью. Еще менее полугода назад она даже помыслить не могла о такой степени близости с мужчиной, а теперь лежит перед ним, обнаженная и открытая. Она не имела представления, куда он ее завез, но никогда не чувствовала себя так комфортно, и поняла, что, помимо своей любви, он подарил ей еще и свободу самоощущений.
Он лег рядом с ней на ложе из курток и обнял ее.
— Я хочу тебя немножко поцеловать. Если тебе станет скучно, я попрошу ансамбль сыграть нам что-нибудь.
— Мне совершенно не скучно.
Она вдохнула чистый запах лимона и дотронулась кончиком языка до его плеча. Он вздрогнул, и Фэб почувствовала пульсирующие толчки его напряженной плоти. Его губы зажглись от ее губ и отправились в долгое путешествие. Он осыпал жгучими поцелуями каждую пядь ее тела, подвигаясь к распадку, в котором копилась влага, способная утолить его жажду. Когда знойный ветер его дыхания опалил ее лоно, юркая ящерка вожделения, трепетавшая там, превратилась в свирепого аллигатора, подстерегающего добычу. Грозные челюсти лязгнули и разомкнулись вновь, ибо добыча от них ускользнула.
Она заметила в какой-то момент, что потеряла свою повязку, но не знала, свалилась ли она сама, или превратилась в пепел под его пылающим взглядом. Она знала только, что кровь ее вновь горяча, что она желанна и любима, и опять погрузилась в небытие, ощущая, как раскаленный столп проникает в нее все глубже и глубже.
— Вся моя жизнь…
— Я знаю. Молчи.
— Навсегда?
— О да. Навсегда.
Когда она вынырнула из бездны и уцепилась за его плечо, он бережно поддержал ее, чтобы она не могла соскользнуть обратно. Его голос звучал низко, как скрип колеса ветряной мельницы:
— Я так люблю тебя. Всю жизнь я был одинок, я искал только тебя.
В уголках ее глаз показались слезы:
— Ты самый замечательный человек в мире. Она почувствовала его улыбку.
— Ты в порядке?
— Почему я должна быть не в порядке?
— Я пытался избавить тебя от дурных воспоминаний, Фэб. Мне хотелось заменить их хорошими. Но, кажется, я перестарался.
Она не поняла, о чем он говорит, но расспрашивать не было сил. Удовлетворенно вздохнув, она прижалась щекой к его шее и открыла глаза. Она ощутила спокойное биение своего сердца, увидела звезды, мерцающие на небе, парящую под ними стальную сетку…
Она вскинула голову.
— Что-то не так, милая?
— О Боже!
Они лежали совершенно голые на пятидесятиярдовой полосе в самом центре «Мидвест спорте доум».
Эпилог
Дэн шел по тропинке, глубоко вдыхая майский вечерний воздух. Он ощущал запах влажной земли и слабый аромат лилий, идущий от кустов, которые они с Фэб посадили вскоре после своей свадьбы. Все клетки его тела радовались этой прогулке, даже несмотря на то что его женушка сегодня сильно раздражена и ему еще волей-неволей придется ее выслушивать.
Она переживала порой из-за очень странных вещей.
То, что он задал парочку совершенно невинных вопросов об этом буйном переростке, который подвез Молли в школу, еще не повод обвинять его в чрезмерной опеке. Было довольно странно начинать семейную жизнь в роли отца юной девушки, но он знал, что справляется с этим гораздо лучше, чем Берт Сомервиль. Они с Фэб тайком ликовали, когда Молли решила продолжать учебу в Нортверстерне, а не в одной из школ Айви Лиг. Они не хотели, чтобы она училась далеко от дома.
Много воды утекло за последние три года. Рэй Хардести умер от инфаркта еще до суда. Рид Чэндлер правильно воспринял намек и покинул город. Последний раз его видели на каком-то из пляжей Флориды, где он продавал дешевые презервативы. Были сыграны две свадьбы: Рона с Шэрон и Дарнелла с Чармейн. Дэн очень бы удивился, если бы Вэлери и Джэсон Кин решили вдруг пожениться, но они, безусловно, составили интересную пару. Состоялись также печальные похороны — старина Тулли Арчер умер от пневмонии. «Звездам» долго не давался Суперкубок НФЛ, однако в этом году они наконец выиграли, и приз Ломбарди теперь красовался в вестибюле комплекса как неопровержимое свидетельство славной победы. Но самое главное, что сам Дэн стал семейным человеком.