— Говорит, какое приятное исключение, — перевела она мне, полуобернувшись. — Обычно здесь можно увидеть симпатичных девушек только в туристический сезон.
Минуту я размышлял, как бы поделикатней вторгнуться в их разговор и задать вопрос, далекий от темы женской красоты. Ничего не придумав, я просто попросил Лиду:
— Спроси его, не слышал ли он чего-нибудь о несчастном случае с иностранцем, который около трех месяцев назад отправился кататься на лодке и утонул.
Девушка перевела.
Водитель покачал головой, произнес несколько слов.
— Ничего подобного он не слышал. Здесь такое редкость.
Лаккома оказалась совсем небольшой деревушкой с аккуратными домиками под красными черепичными крышами, площадью с несколькими лавчонками и небольшой церквушкой.
Таксист спросил что-то у Лиды.
— Интересуется, где нас высадить.
Действительно, где? Надо мне было спросить у Теодориду фамилию его знакомого или, еще лучше, того человека, который сдал супругу Инны комнату, но журналист, скорее всего, этого не знал. Так или иначе, ни того, ни другого я не сделал. Ладно, выясним сами: в таких деревеньках все знают друг друга.
— На площади, — ответил я. — Сколько с нас?
Поездка обошлась мне в три евро. Я расплатился, таксист попрощался и уехал. Мы остались стоять на площади. Девушка вопросительно посмотрела на меня.
— С чего начнем?
Согнувшаяся под грузом лет бабуля в теплой шерстяной кофте, очень похожая на какую-нибудь белорусскую бабку Ядвигу или Ульяну, с трудом передвигалась по противоположной стороне площади, направляясь, очевидно, в хлебную лавку. Других обитателей Лаккомы не было видно.
— Вон у нее и спросим, — проговорил я.
— Спросим — что?
— Ну… кто здесь сдавал белорусу комнату три месяца назад.
Лида с некоторым сомнением взглянула на меня, но ничего не сказала. Честно говоря, я тоже не очень надеялся на то, что бабуля окажется нам полезной, но начинать с чего-то было надо.
Мы догнали бабушку, уже входившую в лавку. За прилавком сидел и крутил транзистор круглолицый розовощекий мужчина. Приятно пахло свежими булками.
— Отставить бабку, — вполголоса скомандовал я. — Начнем прямо с продавца. Кому знать, как не ему: у него, небось, вся деревня отоваривается.
Мы поздоровались, подождали, пока хозяин обслужит бабушку, потом Лида задала ему вопрос. Мужчина что-то коротко ответил.
— Здесь летом бывает много иностранцев, — перевела девушка. — Кто его знает.
— Это было в сентябре, — заметил я. — Туристский сезон уже кончился.
Наш собеседник выключил свой транзистор, подумал немного. Потом кивнул.
— Кажется, он догадывается, о ком идет речь. О том левкоросе, который жил у Харлампия.
— О левкоросе?
— Ну, вашу Белоруссию здесь знают как Левкороссию. «Левко» по-гречески «белый», — пояснила Лида. — Так что и белорус будет левкоросом. Вот он-то и жил у Харлампия.
— Харлампий — это имя или фамилия?
— Имя, конечно, — ответила Лида. — А фамилию я сейчас спрошу.
Фамилия того человека была Спирос. Итак, Харлампий Спирос. Главный свидетель по делу об исчезновении Дмитрия?
Я вытащил из бумажника фото супруга Инны.
— Этот левкорос?
Мужчина несколько секунд всматривался в снимок.
— Вроде бы.
— И что с ним случилось?
— А что с ним случилось?
— Ну, он же… утонул?
Булочник неопределенно повел плечами.
— И лодку нашли на берегу, — продолжал я. — Его пустую лодку.
— Вам все же лучше поговорить со Спиросом, — проговорил наш собеседник. — Это был его постоялец.
— А где он живет?
Хозяин булочной покачал головой.
— Его в деревне сейчас нет.
Час от часу не легче.
— Где же он?
— Поехал в Хору.
Будем надеяться, что эта Хора находится не где-нибудь на территории Испании.
К счастью, оказалось, что Хора — это тоже деревня, и она расположена менее чем в десяти километрах от Лаккомы.
Ехать туда или ждать его здесь? Хотелось, конечно, поговорить с ним здесь: а вдруг он смог бы показать нам и комнату, и вещи — если таковые остались — «левкороса» Дмитрия Захаропулоса. Как пишут в детективных романах, важна любая мелочь.
— Он вернется сегодня?
Булочник покачал головой.
— Не думаю. Там проблема с племянником. Без родителей растет парень. Упал с мотоцикла. Гоняют, как сумасшедшие…
«Да что за невезуха такая! — досадливо подумал я. — У Теодориду мать, у Спироса — племянник. Если парень покалечился, Спиросу будет не до меня».