А потом Роберт вдруг сам поцеловал ее, обняв ладонями ее лицо. Она была почти недвижна, когда его губы коснулись ее губ. Что было такого возбуждающего в этом поцелуе, почему невозможно было ему противиться? Шарон не успела дать себе в этом отчет. Она страстно приникла к Роберту, губы ее раскрылись под его губами, неистово слились с ними.
Она все сильнее прижималась к нему, сквозь одежду ощущая, как он возбужден, желая быть к нему еще ближе…
— Робби, мое платье… — Прошептав ему в губы эти слова, Шарон увидела его сверкающие глаза. Как будто смотришь на солнце, только куда опаснее, подумала она.
Все тело ее наполнилось жаром, и от этого хотелось другой наполненности, которую только он мог ей дать. Роберт ошарашено смотрел на ее платье, словно не понимая, о чем она просит.
— Сними с меня… Слышишь дурачок?.. — настаивала в полузабытьи она. — Я хочу почувствовать тебя, Роби, тебя всего… Слышишь?
Не сознавая, что делает, она уже положила его ладони себе на плечи, провела ими вниз, к талии, и теперь наблюдала, трепеща от предвосхищения, как он медленно начал расстегивать бесчисленные пуговички, неотрывно глядя ей в глаза.
Когда он дошел до застежки у нее на груди, Шарон пробила дрожь. Под платьем у нее ничего не было.
— Что ты от меня хочешь, капризуля? — чуть слышно промолвил Роберт. Он больше не расстегивал платье, дожидаясь ее ответа.
— Ты знаешь, чего я хочу, — едва отозвалась Шарон, потупившись.
— Покажи мне.
Шарон дерзко положила его руку на свою обнаженную грудь. Его горячая ладонь покоилась на ее теле, кончиками пальцев он ласкал ее затвердевший сосок. У нее по спине холодок пробежал от удовольствия, она вся напряглась и, прикрыв глаза, охваченная желанием, устремилась к нему.
— Чего ты хочешь, девочка? — вновь услышала она его приглушенный голос. Он ласкал губами ее шею и уже начал двигаться ниже. — Этого?.. Этого?
— Да, да, да, Робби… — Стон облегчения заглушил последние слова, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Первое прикосновение было чрезвычайно нежным, словно он сдерживался, подавлял страсть, чтобы не обидеть ее. Но его горячий рот на ее ставшей вдруг невероятно чувствительной груди заводил Шарон еще больше. Она никогда не испытывала ничего подобного.
Шарон с трепетом прильнула к нему, без слов показывая, чего она хочет, смыкая ладони у него на затылке, чтобы удержать его губы на своем теле. Это было невыносимо, и она кричала, что не вынесет больше, что она боится этого наслаждения, боится как бездны…
Но Роберт уже не слушал. Он ласкал ее тело губами, покрывал поцелуями, продолжая расстегивать коварное платье. И остановился… когда достиг своей святыни — ее округлившегося живота. Его ладонь благоговейно замерла на нем. Роберт поднял голову и посмотрел на свою жену, а потом безо всяких усилий поднял ее и понес к кровати. Платье скользнуло на пол еще до того, как он мягко опустил Шарон на постель.
Он долго, с непередаваемой нежностью любовался на нее. Шарон никогда в жизни не приходило в голову, что мужчина может так обращаться с ней… Ей было удивительно, что она вовсе не стыдится своей наготы, а, напротив, чувствует радость и гордость от того, что он восхищается ее телом, от сознания, почему его взгляд снова и снова возвращается к ее животу, от того, что самый ее облик возбуждает его.
Она никогда не думала, что женщина способна на такое сильное физическое влечение и в то же время может быть такой беззащитной, такой жаждущей, всем своим существом готовой…
— Робби… мальчик мой…
Со слабым вздохом Шарон протянула к нему руки, как бы пытаясь задержать. Покраснев, она едва вымолвила:
— Разденься… Я хочу увидеть тебя.
На секунду ей показалось, что Роберт откажется, но увидев его глаза, она поняла: что-то в ее словах тронуло его, задело в нем какие-то глубинные струны, будто ее просьба была физически приятна ему.
Не мигая Шарон смотрела, как он расстегивает ремень, снимает одежду. Она впитывала каждую деталь. Лицо ее горело.
Она была поражена, с чисто женским самолюбием осознав, что, каким бы ни было его тело мужественным и сильным, она по-своему имеет огромную власть над ним… Как это было сейчас.
Ей хотелось протянуть руку и дотронуться до него, но он уже склонился над нею, нежно целуя ее слегка возвышающийся живот. Шарон почувствовала, как он снимает с нее трусики.
Странно, совсем недавно она даже представить себе не могла, чтобы Роберт прикасался к ней так, как сейчас, с такой покоряющей негой, интимно… А теперь ее возбуждало даже случайное прикосновение его руки…
Шарон ждала его… Ждала, и не было смысла в притворстве, в том, чтобы изображать скромность и нерешительность. Всем своим естеством она стремилась лишь приблизить заветное мгновение, в экстазе закрывая глаза, когда он обнимал ее, неукротимо превращаясь с ней в единую плоть. Каждое движение Роберта сочетало притягательную утонченность с вулканической мощью, так что все ее тело дрожало от удовольствия, только от того, что он уже был в ней.