«Подстилка… Подстилка… Подстилка»… — звучит в голове.
Которая, ко всему прочему, не становится моложе.
— Может быть, тебе стоит попытаться узнать, кто стоит за этим делом, и…
— И что?
Наташа пожимает пухлыми плечами:
— И попытаться на него выйти.
— Смешно, но, кажется, это мне и так известно.
Шампанское идет у Наташки носом. Она откашливается, смаргивает слезы с глаз.
— Серьезно?
— Орлов! Помнишь, я тебе рассказывала о симпатичном мальчишке, который мне васильки таскал в учебке?
— Тот, который недобитый шпион?
— Недобитых шпионов не бывает, — смеюсь, хотя в глазах стоят слезы. Еще чуть-чуть, и скачусь в истерику.
— Так это же все упрощает!
— Думаешь?
— Ну да. Если он к тебе неровно дышит… — Наташкины глаза загораются азартом. — Послушай, он женат?
— Насколько я знаю — нет. А ты к чему ведешь? — я сощуриваюсь, как если бы сама буквально пару минут назад не думала об этом.
— Ты могла бы его обаять и попросить для отца снисхождения. Если он такой крутой — глядишь, чего и получится.
— Поверить не могу, что это говоришь мне ты. Та, которая годами убеждала меня научиться ценить себя и свое тело.
— Ну, я же не толкаю тебя к нему сразу в постель! — тушуется Наташа.
— А чем, ты думаешь, мне придется расплачиваться? Если, конечно, допустить мысль, что до этого вообще дойдет? — цинизм слов царапает горло, душит. Я откашливаюсь и отворачиваюсь к стене. Сама не знаю, на что обижена. Ну, а что? Одним мужиком больше — одним меньше. Подумаешь… Такая незамысловатая логика всем понятна.
— Сашка… Саш, извини. Я правда глупость какую-то сморозила. Это с перепугу — не иначе. Ну, прости дуру, Саш… — Наташа протягивает руки и с силой прижимает меня к себе. Я чувствую легкий исходящий от ее дыхания дух алкоголя и свежий аромат духов.
— Конечно, глупость. Разве не глупо думать, что он через столько лет все еще во мне заинтересован?
— Но ты ведь говорила, что после он тоже к тебе подкатывал? Хотя нет, не слушай меня! Бред это все. И тебе совершенно точно не надо. Не может быть, чтобы не было другого выхода.
— Да, наверное.
На самом деле выхода я как раз и не вижу. А соглашаюсь с подругой лишь для того, чтобы ее успокоить.
— А что, если тебе с ним просто поговорить? По старой дружбе? От тебя же не убудет?
— Господи, Наташка, я ведь тогда его клоуном выставила перед целым взводом.
— Это когда оставила его без трусов в бане?
— Ну да.
— Он сам виноват. Не нужно было на тебя спорить! К тому же, судя по тому, что он потом еще не раз к тебе подкатывал, обошлось без душевной травмы.
— Он слишком мужик для этого. — признаю очевидное.
— Ну? Вот видишь!
— Что ты мне предлагаешь?! — злюсь.
— Так ведь я уже сказала. Поговори с ним.
— Он — профессионал, — вздыхаю тяжело, — и не станет мешать личное с работой. К тому же, господи, Нат… Пятнадцать лет прошло. Я уже не та шикарная красотка, которая вскружила голову солдату. В иерархии мы давно поменялись местами.
— Просто поговори с ним. Прямо сейчас! По горячим следам. Потом, как ты понимаешь, будет поздно.
С сомнением кошусь на подругу. Не знаю, как быть. Тревога за отца звенит внутри, и в какой-то момент этот звон становится таким громким, что заглушает собой все другое. Голос совести, страх, сомнения… Я медленно поднимаюсь.
— Знаешь, думаю, ты права. Мне действительно нужно поговорить с ним.
— Хочешь, я поеду с тобой?
Качаю головой из стороны в сторону — нет. Я не хочу. Потому что не знаю, кем выйду из этого разговора. Вполне возможно, это буду уже не я.