Встречаться со Шкезе она не собиралась, а вот с родными, с Тервелом она хотела бы увидеться.
Но Альда понимала, что это глупо и опасно. Их род не прощал малодушия.
Она никогда их не увидит.
Они оба с Эстосом остались без семей. Странная судьба одним ударом отсекла их от родных, и если Эстос ещё мог надеяться на примирение с отцом, то Альда знала совершенно точно: в тот момент, когда она решила сохранить жизнь третьего господина Соколиного дома, она навсегда потеряла семью. Вернее, семья потеряла её. Они её отвергнут и проклянут.
Её спасает то, что они пока ничего не знают, но когда узнают…
И нужно ли знать об этом Эстосу?
— Пару секунд не двигайся, — сказал он, после короткого молчания добавив: — Я снимаю клятву впервые.
Альда не смогла бы пошевелиться, даже если бы хотела, так потрясла её догадка.
Нет, нет и ещё раз нет! Дядя не мог этого сделать. Как он мог узнать, что Альда отказалась от убийства, если она призналась в этом только себе самой?
И всё же… Альда не знала наверняка, что испытывает тот, кого покарали за предательство. А вдруг недавний приступ — это и была кара, самое её начало.
Эстос тем временем положил руки ей на плечи, несильно сдавил, а потом резко поднял. Альде показалось, что у неё в груди что-то оборвалось, какая-то тонкая, но прочная нить…
— Это всё? — удивилась она.
— Да, но нужно около часа, чтобы заклятие рассеялось окончательно. Тогда и посмотрим. Пока отдыхай… — Эстос провёл рукой по её волосам. — И куда пропал этот мальчишка с нашей едой?
Колдовство требовало больших сил, и Эстос всегда чувствовал сильный голод после. А сегодня они с самого утра не ели…
И почти тут же раздался стук в дверь — он звучал так, словно дверь находилась за полсотни шагов.
Эстос встал с кровати и легко преодолел границу сферы, словно её и не было. Он открыл дверь, взял оставленный на полу поднос и вернулся в комнату.
Альда чувствовала голод своего тела: болезненные спазмы в желудке, сгустившуюся слюну, неповоротливость мыслей, — но вид блестящих от масла лепёшек и тушёного мяса не вызвал ничего кроме отвращения.
Эстос, уже жевавший палочку запечённого сельдерея, спросил:
— Ты разве не голодна?
— Странно себя чувствую. Наверное, от всей этой магии… — Альда всё же потянулась за сельдереем: Эстос очень аппетитно им похрустывал.
Она должна сказать ему правду… Сегодня, сейчас…
Она не думала, что это произойдёт так скоро, решила, что у них ещё есть время. Но, может быть, оно и было? Вдруг у её приступов была совсем другая причина?
И всё же — сколько ещё она будет лгать Эстосу?
Альда наблюдала за тем, как он ел: даже зверски голодный — неторопливо и красиво. Кажется, она была готова восхищаться им что бы он ни делал. Каждое его движение вызывало в ней прилив нежности и печали.
Она и его, получается, предала. Обещала долгую жизнь рядом, но на деле уйдёт сама и обречёт на мучительную гибель его. Но она не думала, что так скоро! Они не дали им даже дня!
— Ты очень мало ешь, — сказал он. — Что случилось? Что ты ещё скрываешь?
Его было не обмануть. Он чувствовал её, и поэтому знал всегда больше, чем она хотела бы.
Альда тяжело вздохнула.
— Почему ты не спрашиваешь меня о другом? О том, что ты на самом деле хотел бы узнать?
— И о чём же?
— Например, кто я и как попала в ваш дом? Случайна ли была наша встреча? Почему я переоделась в секковийский наряд? Неужели ничего из этого тебя не волнует? Не вызывает у тебя страх?
— Я не боюсь тебя.
— Хорошо, ты не боишься, но разве тебе не любопытно? Разве ты не хотел бы знать, кто находится рядом с тобой?
— И кто? Кто ты, Альда? — его глаза оставались спокойными, как гладь озера.
— Моя семья служит Двору Смерти многие столетия. А четыреста десять лет назад мы принесли клятву домам правого берега. С тех пор мы убиваем для них тоже. И в «Кошачьем сердце» я не пряталась, наоборот, я кое-кого искала.
На лице Эстоса проступало понимание — но не страх. Он нахмурился:
— По поручению правого берега?
— Да.
— И кого ты искала?
— Тебя, — произнесла Альда, а когда Эстос ничего не сказал в ответ, добавила: — Меня отправили убить третьего господина Соколиного дома.
Эстос странно, болезненно улыбнулся:
— Не слишком ли ты юна для того, чтобы убить третьего господина?
— Я убивала колдунов. Это не так уж сложно, если узнать, где их второе сердце.
— Ты знаешь, где моё.
— Да. Но я люблю тебя.
Теперь ей казалось, что она любила его с того самого момента, как он заговорил с ней на заднем дворе «Кошачьего сердца» и просил позволения провести с ней ночь, что уже тогда в ней не было никаких сомнений и она лишь обманывала саму себя, когда говорила, что отправляется в Соколиный дом лишь за тем, чтобы узнать про слабости Эстоса. Она пошла туда, даже если бы ей не приказали его убить, даже если бы в тот момент она выслеживала другую жертву, она бросила бы всё, чтобы быть с ним…
Она смотрела ему в глаза, и ей чудилось, что в темноте его зрачков скрывалась бездонная глубина, такая, что могла понять и вместить всё, даже невозможную любовь убийцы к своей жертве и любовь цели к пронзающей её стреле.
— Я хотел бы поцеловать тебя, — произнёс Эстос голосом ниже обычного. — Но твои губы и так в крови…
Альда подалась к нему сама и сама впилась в его горячий, жёсткий рот.
Желание, граничащее с исступлением, не давало ей чувствовать боль, лишь дурманящий вкус крови, её влажный, живой запах… И его губы, ласкающие и терзающие её плоть.
Глава 17. Клятва сильнее
С грудным звуком, похожим на рычание, Эстос вжался в её шею, оставляя на коже красные следы, и Альда изогнулась, помогая ему освободить плечи от одежды. Это было легко: одеяния наложниц шились для того лишь, чтобы их снимать. Когда они покидали поместье, Альда не захотела терять время на переодевание и поэтому просто накинула сверху длинный плащ. Но когда она сняла его в гостинице, то оказалась в одном лишь прозрачном наряде.
И теперь Эстос стягивал его, чтобы освободить её грудь, маленькую, упругую, по-девичьи плотную.
Прикосновение его губ заставило Альду выгнуться ещё сильнее. Ей казалось, что каждая мышца в теле натянута до дрожи. Бешеное биение сердца ощущалось везде, она слышала его оглушающий ритм кончиками пальцев, кожей — и сходила от этого с ума.
Она развела ноги, приглашая Эстоса, умоляя взять её и насытить собой неумолчный шум в её крови.
Его движения были непривычно резкими. Это был словно и не Эстос. Или же Эстос — но уже не с ней. Не с Кейлинн.
— Ты собиралась убить меня, — вдруг сказал он, поднимаясь от её груди.
— Да, мне лишь нужно было узнать про второе сердце… Я обманула тебя, — зашептала Альда, прижимаясь к Эстосу всем телом. — Обманывала с самого начала. Но ты…
— Что я? — Эстос снова склонился и теперь уже целовал её живот, спускаясь всё ниже.
— Я убью кого угодно ради тебя. По одному твоему слову, — Альда сплела пальцы своей правой руки с его левой и до боли сжала.
Эстос посмотрел на неё:
— Но это сейчас. А в первые дни — ты целовала меня и думала, как же убить?
Альда запрокинула лицо назад, чтобы не смотреть ему в глаза:
— Да, я целовала тебя и думала о том, что мне придётся убить тебя собственными руками. Что если бы я знала, где находится второе сердце, то уже сейчас могла бы вынуть кинжал и…
— Продолжай… — тихо приказал Эстос.
— Колдунов сложно убить. Вы защищены амулетами почти всегда, когда оказываетесь за стенами поместий и дворцов. Но ты привёл меня в свой дом… — Альда застонала, когда его губы коснулись её там. — Ты спал на моём плече и держал мою руку. А я думала о том, как мне убить тебя. Как сделать это так, чтобы ты не почувствовал боли, чтобы вообще ничего не понял… А главное — не понял, что это была я, что я предала тебя. Мне казалось, я сама умираю, — так невыносима была эта мысль.