А вот Юля пострадала куда больше. Она постоянно ожидает какого-то подвоха, за каждым углом ей мерещатся плохие люди. Только рядом с Гаспаром немного успокаивается.
На третий день после возвращения сына, я отправилась к отцу.
Стою и смотрю, что осталось от некогда поджарого, моложавого мужчины, выглядевшего гораздо моложе своих лет. Он превратился в сгорбленного старика с пустым взглядом.
Его определят в лечебницу. Но думаю, ему уже ничего не поможет. Папа никогда не простит самому себе, того жуткого поступка.
Он смотрит на меня, и как бы сквозь меня.
— Пап, привет, — говорю, глотая горький ком.
Больно смотреть. Больно понимать, что ничего не сделать. Обиды на него нет. Простила. Не я судья ему. Хочу помнить хорошее, хоть и плохое не сотрется. Каким бы он ни был отцом, но еще он убийца. И мне с этим осознанием жить.
Так и стою. Не знаю, что еще сказать, и он смотрит сквозь, дрожит. А в глазах вижу отражение пламени. Понимаю, он проживает тот чудовищный пожар. Снова и снова.
— Я пойду, папа. У нас все хорошо с Димочкой. Я сделаю все, чтобы вырастить из него достойного мужчину.
Отец вскидывается. Поднимает голову. В глазах мелькает осознание.
— Будь счастлива, дочь. Прости… — и взгляд снова стекленеет, он возвращается в свое безумие.
— Буду, — отвечаю уверенно.
Впереди у меня еще одна встреча.
Арсен.
Гаспар сказал, что он очень просит встречи со мной. Я могу отказать.
Но я хочу его видеть. Хочу посмотреть в глаза, столько лет уничтожавшие все хорошее вокруг себя.
Глава 52
Арсен сидит за столом в маленькой комнатке. Завидев меня, поднимается, вижу, что хочет сделать шаг навстречу, но замирает на месте.
— Спасибо, что пришла, — в голосе едва уловимая радость.
Смотрю на него и не знаю, что сказать. Я не пришла сюда упрекать, выяснять что-то, да и говорить мне с ним не о чем.
Я пришла поставить точку. Для себя. Не для него.
Его жизнь пройдет за решеткой. Гаспар сделает все, чтобы Арсен никогда не вышел.
— Тео, а ты изменилась. Внутренний стержень появился, и это делает тебя еще краше, — он откровенно мной любуется. Смотрит пристально, словно хочет впитать каждую черту.
Другими глазами смотрит, не так как раньше.
— Я не нуждаюсь в твоих комплиментах.
— Позволь мне рассказать, почему я так поступил. Я хочу, чтобы ты меня поняла, — Арсен делает шаг, останавливается в нерешительности.
— Я все знаю. Мне не нужны твои оправдания. Они бессмысленны, — пожимаю плечами.
Пытаюсь понять, что я чувствую? Ненависть? Злость? Презрение?
Ничего. Пустота.
И это, наверное, самая правильная эмоция.
Когда есть ненависть — значит, не отболело. Этот человек продолжает занимать место в сердце. У меня же нет для него места.
— Знаешь? — подозрительно вскидывает бровь.
— Знаю, что мой отец с тобой сделал.
— Тогда ты понимаешь, почему я так поступил? Он отправил меня прямиком в ад, где я жил долгие годы. Я обязан было отомстить! — в его глазах вспыхивает огонь ненависти. Он еще не угас, не ставил его даже после возмездия. Арсен не сожалеет.
— Ты отомстил себе в первую очередь. А вот если бы ты стал счастливым, вопреки всему, всем врагам назло. Тобой можно было бы гордиться. Но… ты выбрал иной путь.
— Я бы сделал сейчас все немного иначе, — все же подходит ко мне и хватает за руку.
Не выдергиваю ее. Просто медленно высвобождаю.
— Как?
— Моя месть не затронула бы тебя. Ты мне нужна. Я люблю тебя, — в его словах боль.
Но она не об осознании, она об его разрушенной жизни. О потере всего, ради чего он жил.
— У тебя была возможность стать счастливым человеком. У тебя была семья. Ты решил, что можешь разрушать судьбы, на своем пути убивать ни в чем неповинных людей. Ты не имеешь права говорить о любви Арсен.
— Я люблю тебя и сына. Я хочу его видеть. Ты будешь привозить мне ребенка?
— Нет. Дмитрию не стоит видеть тебя и знать о тебе. Ты отравляешь все вокруг себя, и это никогда не изменится. А Дмитрий будет счастлив. Его не коснется твоя ненависть. Я сделаю все, чтобы оградить его от боли. Единственное, за что я могу тебе сказать спасибо. Так это за сына. Ты отдал ему все, самое хорошее, что все же было в тебе. Даже не в тебе, а в том мальчике Ване, которого ты убил в себе. Твоя первая жертва — ты сам.
— Мальчик Ваня был ничтожеством. Им все помыкали!
— Он был человеком.