— Не знаю… папа, кстати, хорошо что вспомнила… у меня для тебя чек.
Я копаюсь в сумочке и достаю чек на триста фунтов.
— Молодец! — восклицает отец. — Это пойдет на банковский счет. — И глядя на меня, кладет чек в карман.
— Вот что значит ценить деньги! Вот что значит учиться стоять на своих ногах!
— Вы правы. Важный урок, — кивает Нев, не забывая прикладываться к кружке. — Кстати, Эмма, совсем забыл: в какой области ты делаешь карьеру на этой неделе?
Я впервые встретила Нева как раз после того, как ушла из агентства недвижимости, чтобы стать фотографом. Два с половиной года назад. И с тех пор при каждой встрече он повторяет ту же шутку. При каждой чертовой…
«О'кей, успокойся. Цени свою семью. Цени Нева».
— По-прежнему маркетинг, — весело смеюсь я. — Вот уже больше года.
— А, маркетинг. Прекрасно. Прекрасно!
Все смолкают. В комнате тихо, если не считать голоса комментатора. Внезапно отец и Нев хором охают, словно на поле произошла непоправимая трагедия. Впрочем, через минуту вздох повторяется.
— Ладно, — говорю я, — если вы так заняты…
Встаю с дивана и иду к двери. Мужчины даже не оглядываются.
В прихожей я поднимаю картонную коробку, которую привезла с собой. Выскальзываю в боковую калитку, стучусь во флигель и осторожно приоткрываю дверь:
— Дед?
Дед — отец мамы, он живет с нами с тех пор, как десять лет назад перенес операцию на сердце. В старом доме в Туикнеме у него была всего-навсего спальня, но тут места больше, теперь в его распоряжении целый флигель, сбоку от дома, с двумя комнатами и крохотной кухонькой. Дед сидит в любимом кожаном кресле, по радио передают классическую музыку, а на полу перед ним штук шесть картонных коробок, набитых всякой ерундой.
— Привет, дедушка, — говорю я.
— Эмма! — Он поднимает голову, и лицо его мгновенно светлеет. — Дорогая моя! Иди сюда!
Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и он крепко стискивает мою ладонь. Кожа на ощупь сухая и холодная, а волосы побелели еще больше с тех пор, как мы виделись в последний раз.
— Я принесла тебе «Пэнтер бар», — объявляю я, кивнув на коробку.
Дедушка просто помешался на энергетических плитках «Пэнтер», впрочем, как и все его друзья по боулинг-клубу, поэтому я бросаю на ветер бешеные деньги, покупая ему целую упаковку каждый раз, когда еду домой.
— Спасибо, любовь моя, — расплывается в улыбке дед. — Ты хорошая девочка, Эмма.
— Куда мне их поставить?
Мы беспомощно оглядываем захламленную комнату.
— Что, если там, за телевизором? — спрашивает наконец дед.
Я пробираюсь через завалы, плюхаю коробку на пол и возвращаюсь, стараясь не споткнуться.
— Послушай, Эмма, вчера я прочел крайне тревожную статью, — начинает дед, когда я сажусь прямо на очередную коробку. — Насчет безопасности в Лондоне.
Заявление сопровождается внимательным взглядом.
— Надеюсь, ты не ездишь по вечерам в общественном транспорте?!
— Э… почти нет, — неуверенно отвечаю я, скрещивая пальцы за спиной. — Только время от времени, когда нужно срочно…
— Ни в коем случае, дорогая! — взволнованно перебивает дед. — Там пишут о тинейджерах в черных масках, с выкидными ножами. Они буквально наводнили метро. Пьяные болваны, разбитые бутылки, стекла, которыми выкалывают прохожим глаза…
— Все не так уж плохо…
— Эмма, не стоит так рисковать, чтобы сэкономить на такси…
Я совершенно уверена, что, если спрошу деда, каков, по его мнению, средний тариф у лондонских таксистов, тот ответит: «Пять шиллингов».
— Честно-честно, дед, я очень осторожна, — уверяю я. — И часто беру такси.
Иногда. Примерно, раз в год.
— Лучше объясни, что это ты делаешь? — спрашиваю я, спеша сменить тему.
Дед тяжело вздыхает:
— На прошлой неделе твоя мать расчищала чердак. Вот я и разбираю, что нужно выбросить, а что оставить.
— Идея неплохая. — Я оглядываю кучи мусора на полу. — Это на выброс?
— Нет! Это я сохраню!
Для пущей верности он даже кладет ладонь на крышку.
— В таком случае где то, что нужно выбросить?
Молчание. Дед старательно избегает моего взгляда.
— Дед! Нельзя же утонуть в мусоре с головой! — восклицаю я, стараясь не засмеяться. — Ну к чему тебе старые газетные вырезки? А тут что? — Я выуживаю из-под груды вырезок старый йо-йо.[16] — Это тебе зачем?
— Йо-йо Джима, — вздыхает дед и тянется к игрушке. Взгляд его смягчается. — Милый старина Джим.
— Кто такой Джим? — недоумеваю я. В жизни не слышала ни о каком Джиме. — Твой друг?