Он рассеянно осматривается.
– Кто-то может сидеть на телефоне, кто-то печатать на компьютере, а двое... или трое – даже устроить производственное совещание. Помните: этот отдел – сердце компании. «Пэнтер корпорейшн» славится блестящим маркетингом.
Сирил замолкает, и все мы молча пялимся на него.
– Давайте! – Он снова хлопает в ладоши. – Нечего стоять! Вы! – Показывает на меня. – Ну же! Шевелитесь!
О Господи! У меня на столе просто свинарник!
Открываю ящик стола, сметаю туда бумаги и в легкой панике начинаю наводить порядок в подставке для ручек и карандашей. За соседним столом Артемис Харрисон подкрашивает губы.
– Встреча с ним поистине вдохновляет! – сообщает она, любуясь своим отражением в зеркальце. – Знаешь, куча народу считает, что он лично изменил традиционные представления о практике маркетинга. – Ее взгляд падает на меня. – Новый топ, Эмма? Откуда?
– «Френч коннекшн», – отвечаю я-после небольшой паузы.
– Я была там в субботу, – бросает она, с подозрением всматриваясь в мой топ. – Но такого фасона не видела.
– Возможно, все уже'распродано.
Я отворачиваюсь и делаю вид, что роюсь в верхнем ящике.
– Как к нему обращаться? – волнуется Кэролайн. – «Джек» или «мистер Харпер»?
– Пять минут наедине с ним, – лихорадочно бормочет в телефонную трубку Ник, один из руководителей службы. – Все, что мне нужно. Пять минут, чтобы изложить идею насчет сайтов. Иисусе, если он согласится...
Господи, общее волнение просто заразительно! Чувствуя новый прилив адреналина, я непроизвольно тянусь к расческе и проверяю, не стерся ли блеск с губ.
Понимаете, никогда не знаешь, как дело обернется. Может, Харпер каким-то образом увидит во мне скрытые возможности? Выделит из толпы?
– О'кей, ребята, – говорит Пол, врываясь в отдел. – Он на нашем этаже. Сначала зайдет к руководству...
– Займитесь повседневными обязанностями! – шипит Сирил. – Немедленно!
Вот черт! Что такое «повседневные обязанности.)?
Я поднимаю трубку и нажимаю кнопку голосовой почты. Могу же я прослушать сообщения!
Оглядываюсь и вижу, что остальные делают то же самое.
Но не можем же мы все говорить по телефону! До чего же глупо!
Я включаю компьютер и жду, пока он нагреется.
Пока я наблюдаю, как экран меняет цвет, Артемис громко говорит:
– Думаю, суть концепции – в живости. Энергии, я бы сказала, – уточняет она, то и дело поглядывая на днерь. – Ты понимаешь, о чем я?
– Ну... да, – запинается Ник. – Видишь ли, в современной маркетинговой среде необходимо... гм... добиваться сплава стратегии и прогрессивного видения...
Боже, что-то мой компьютер едва тянет сегодня! Вот-вот появится Джек Харпер, а я, как идиотка, смотрю на пустой экран.
Придумала! Я знаю, что буду делать! Стану Той, Кто Идет За Кофе.
Что может быть естественнее этого?
– Пожалуй, принесу кофе, – смущенно бормочу я, поднимаясь.
– И на мою долю тоже, если не возражаешь, – просит Артемис, на секунду отвлекаясь от разговора. – Так или иначе, на курсах делового администрирования...
Кофейный автомат стоит у входа в отдел, в специальной маленькой нише. Дожидаясь, пока ядовитая жидкость наполнит мою чашку, я поднимаю глаза и вижу, как Грэм Хиллингтон выходит из административного отдела в сопровождении двух подчиненных. Дерьмо! Он идет!
Ладно. Сохраняй хладнокровие. Смотри, как льется бурая струйка. Держись естественно, спокойно...
А вот и он, со своими блондинистыми волосами, дорогим на вид костюмом и черными очками. К моему удивлению, он отступает в сторону, давая дорогу... кому?
Надо же, никто на него не смотрит. Все внимание отдано другому типу. Парню в джинсах и черном свитере с высоким воротом, только что вышедшему в коридор.
Я зачарованно смотрю, как он поворачивается. И, увидев его лицо, чувствую мощный удар, словно в грудь только что врезался мяч для боулинга.
О Господи!
Это он.
Те же темные глаза. Те же морщинки вокруг них. Щетина исчезла. Но это определенно он.
Незнакомец из самолета.
Что он здесь делает?
И почему все так лебезят перед ним? Он что-то говорит, а они ловят каждое слово.
Он снова поворачивается, и я инстинктивно прячусь за угол, пытаясь взять себя в руки.
Что он здесь делает?
Неужели...
Этого быть не может!
Этого просто быть не может.
Едва передвигая ноги, я возвращаюсь к себе, стараясь не уронить чашки.