— Значит, ему до лампочки Средневековье.
— Думаю, да. Но не кладбища. Приглядись, какой персонаж у него светится на экране.
— Ху Тао — гробовщица. С какой же целью он потащил пацанов на кладбище? Решил поиграться? Или двое принесли в жертву Стефана? А потом этот решил избавиться и от Адриена?
Вера ощутила, как при этих словах похолодела кровь.
— Он заинтересован, но не в легенде, — ответила Зоя. — Не в этой конкретно.
— Принесение в жертву отпадает? — напирал Эмиль.
— А может, я ошибаюсь. Он напуган, но прикрывает страх какой-то… иронией. Так шутить детям не свойственно. — Зоя замолчала, нахмурив лоб и поведя подбородком в сторону. — Тут будто одна страшная история наслоилась на другую, не менее страшную. Вижу смазано, чувствую страсть… Но к чему? К смерти? Жажда испытать этот опыт? Опыт убийцы.
— Тварь ли я дрожащая, — подхватил Эмиль.
Зоя закусила губу и дважды качнула головой в знак согласия. Эмиль перевел взгляд на Веру.
— Просмотрите видео. Или вам достаточно встречи тет-а-тет.
Эмиль задал вопрос, как бы не задавая вопроса. Это несколько сбило Веру с толку, и она не сразу сообразила, что от нее требуется. Но ей ужасно хотелось знать, какими методами он пользуется для определения лжи. Ей были известны некоторые техники из НЛП, ну и те, о которых писали Пол Экман и Клаус Шерер, опираясь на Карла-Германа Хьортсо, Роберта Плутчика, Роберта Сапольски и Сальвана Томкинса[8].
— Да, я бы глянула, — выдавила Вера, вспомнив, что она психолог и от нее, скорее всего, тоже потребуют составить профиль Тьерри.
Зоя поднялась.
— Я пройдусь. — Она стянула готическую сумочку со стола, и цепь громко звякнула. — Мне надо подумать. Этот юноша… у него глаза нехорошие, как у Ван Гога на автопортрете. Напуган… очень боится, врет и боится. Но чего?
— Думаешь, мелкий — сумасшедший.
— Я не могу давать такие вердикты, это прерогатива твоего нового сотрудника. — Зоя обошла столик, глядя на дверь, будто на разбитый шлюз самолета, в который надо быстро выскочить, чтобы спасти себе жизнь.
Эмиль нахмурился, чуть слышно хмыкнув. Вера почувствовала тонкий дымок ревности, исходящий от его убегающей сестры. Он очень быстро — почти тотчас же — догадался, что она не особенно рада появлению «нового сотрудника». Он ее чувствовал, как самого себя. Они наверняка близнецы.
Наблюдая за безмолвным диалогом брата и сестры, Вера обнаружила, что видео убежало вперед, наматывая секунды вхолостую. Пришлось кликнуть в начало.
Да, верно, Тьерри заигрывал с ней, плел какую-то чушь, хотя во время живой встречи казалось, что он достаточно искренен — как может быть искренен ребенок с незнакомым взрослым. Но Тьерри был уже довольно сформировавшейся личностью. Обычно в этом возрасте уже проявляются качества социопата, если таковые имеются. А этот ребенок явно был нарциссом и довольно умело скрывал это в разговоре. Значит, уже привык носить маски.
— Я бы побеседовала с его родителями. — Вера нажала на паузу. Тьерри на экране застыл с кривой улыбкой на губах и смущенным взглядом вправо. Обычно взгляд в правую сторону означает, что человек пытается сконструировать новые образы, подбирает правильные слова. Другими словами — лжет. Она перемотала вперед и опять поймала лицо Тьерри с обращенным вправо взглядом. Когда она нажала на «плей», зрачки скользнули вверх, а вслед за ними и уголок рта.
— Я вижу, вы понимаете, о чем именно я говорил, сказав о том, что он лжет. — Эмиль очень внимательно следил, на что Вера обращала внимание при просмотре.
— Да, мы проходили в университете манипуляции и НЛП. Вы говорили с его родителями?
— У него только мать. То есть… здесь, в городе.
— Ага, — приподняла бровь Вера. — Теплее.
— Почему «теплее»? — Эмиль невольно придвинулся. — Считаете его социопатом.
Как он умудряется терять вопросительную интонацию? Странная манера. Нервничает?
— Рано делать такие выводы, но, когда отсутствует один из объектов триадных отношений, уже минус психике. Ребенок, выросший без одного значимого взрослого… Когда Тьерри был лишен отца?
— Он не вполне его лишен, отец появляется, но редко. Живет в Норвегии.
— Хорошо. Тогда я все же поговорила бы с матерью. Нужно знать, каким он был в раннем детстве, о чем мечтал, к чему стремился, что составляло его жизнь. Поступки — вот что главное. Как писал Аристотель, мы есть то, что мы делаем, — проговорила Вера, мысленно гадая, почему Зоя так поспешно сбежала. Неужели с ней не получится найти общий язык? Вера внутренне собралась — психолог, в конце концов, она или нет?