В ее комнате кровать тоже двухспальная, просто размеры помещения не совсем удачных пропорций, но здесь тоже все в полном порядке. Ничего не разбросано, даже тюбики с губной помадой и тушью выстроились в ряд на туалетном столике в тосканском стиле. В ванной лежит щетка для волос, она тоже чистая, ни один волосок не зацепился за ее зубчики; свежее мыло в мыльнице.
Покрывало на кровати ровно натянуто, кажется, что на ней так никто и не спал. Блузки, маечки и брюки аккуратно разложены по ящикам вместе с бельем. Можно было бы показывать эту комнату любому немецкому туристу, желающему поселиться в пятизвездочном отеле, и он не нашел бы ничего, к чему можно было придраться.
Такова Мария-Луиза, у нее все должно быть под контролем: ее жизнь, жизнь дорогих ей людей — и это ей удается. С Дэдой все наоборот.
Комната Джованны совсем другая. Она и расположена почти под перекрытием верхнего этажа, в нее ведет лесенка с крутыми и узкими ступеньками, по которым нужно подниматься чуть ли не на цыпочках. Сложно открывать дверь: чтобы повернуть заедающий ключ, нужно наклонять корпус тела и голову вперед, стараясь не потерять равновесие, не упасть назад и не покатиться кувырком вниз, ударяясь об острые углы ступенек.
Заходишь внутрь и встречаешься с нагромождениями разных предметов, книг, вещей.
Лежат несколько книг Джованны: она не может путешествовать без них, даже когда уезжает на два дня, но книги с собой она берет продуманно. Повсюду разбросана одежда и белье: Джованна предпочитает надевать джинсы или ходить по комнате без них, носит разноцветные купальники, состоящие из маленьких треугольничков ткани, и все это бросает, куда придется. Она не делает макияж и не пользуется духами, зато на старинном ящике стоит пара дюжин витаминных препаратов, экстракты трав, флакончики Fiori di Bach и баночки с мазями для ароматерапии. В этом суть Джованны.
Перед ужином Мария-Луиза скрылась в своей комнате. Ей, конечно, хотелось побыть в компании других, но, видя на себе обжигающие взгляды подруг, она решила остаться в своей комнате.
Как жаль! Она на самом деле так была рада этой идее собраться вместе. Кажется, это вообще была ее идея.
А если хорошо подумать? Чья же это была инициатива?
Пьера? Точно, ей об этом сказала Пьера, но она на кого-то сослалась, был какой-то комментарий, но Мария-Луиза его тут же забыла… Что же Пьера сказала?
Мария-Луиза не могла вспомнить, впрочем, это не имело ни малейшего значения. Ее огорчало то, что отдых был испорчен, а она так ждала его! Ей никогда до этого не доводилось уезжать без сопровождения своей оравы домочадцев, к тому же было бы неправильно оставлять их одних. Но она была в таком восторге, предвкушала каждую минуту этого уик-энда, поэтому решила, что ничто — ни плохое настроение, ни отсутствие большого энтузиазма Дэды — не испортит ей праздник, а вместо этого…
Вместо этого оказалось достаточно какой-то малости.
Несколько язвительных комментариев о ее мнимой самой лучшей подруге, смехотворная история с исчезнувшими трусиками, раздражительность и строптивость Дэды, ее непонятный побег…
Да как же она допустила, чтобы ее жизнь и настроение продолжали крутиться вокруг все того же «солнца»? Дэда там, Дэда сям, невозможно освободиться от нее! Никогда, даже если прожить семь жизней?
Но в общем речь шла не только о ней.
Эта омерзительная и кровавая история, рассказанная Амандой. Джованна — такая ненавистная и распущенная. Благонамеренная навязчивость Тутти. И Лючия, как всегда, слишком умненькая. И Пьера — блистающая в своем отсутствии.
У нее в печенке сидели все эти подруги, хотя она так была счастлива, мечтая встретиться с ними.
А может, она сама во всем виновата? Обычная история. Она слишком открыто проявляла свои чувства, не умела лгать, а поэтому оказалась уязвима для критики и бесцеремонного обращения с собой.
В какой-то момент, когда она находилась в саду с Амандой, у нее возникло желание уйти подальше от стен, покрытых вьющимися растениями, и идти до тех пор, пока не исчезнет с поля зрения этот бассейн с его голубой водой и башня с голубятней и мансардой.
Но она этого не сделала. Мария-Луиза прислонилась лбом к холодному стеклу окна и посмотрела в вечернюю темноту.
Она разглядела более темные тени, возможно, от крон деревьев, а между ними искрящуюся воду бассейна. А за этим темнота и тишина.
Вздрогнув, она отошла от окна. Ей хотелось выйти на улицу, уйти подальше от огней и тепла этого дома.
И куда бы она пошла, если, находясь одна вне дома, не выдержала бы и часа после того жуткого рассказа Аманды?