Какая тишина. Не слышно ни малейшего звука. Неужели все уже спустились на ужин?
Мария-Луиза открыла дверь.
Выключатель был расположен чуть поодаль от двери.
Тишина. Все уже собрались внизу.
Она добежала до выключателя, нажала на него и, только когда включился свет, поняла, что у нее перехватило дыхание. Она вернулась, выключила в комнате свет, закрыла дверь и побежала по лестнице вниз. Туда, где голоса, свет, тепло, ее подруги.
— Э-эй, хитрюги, неужели вы начали ужинать без меня?
Какое утешение — ее подруги.
Дом, узкие коридоры, все двери закрыты.
Это была идея Аманды — выпить аперитив, сидя около бассейна.
Славная она все-таки.
Джованна вытянула ноги и поудобней устроилась в кресле из ивовых прутьев. Внешний свет около дома был выключен, единственным источником освещения оставались открытые раздвижные стеклянные двери. Белые занавески слегка колыхались, на улице было тепло, ночная прохлада еще не чувствовалась. Здесь, у бассейна, было уютно, лиц в темноте не видно, разве что они слегка освещались, если кто-то наклонялся, чтобы стряхнуть пепел или поставить на столик бокал.
Можно было расслабиться, не следить за выражением лица, ехидно ухмыляться или морщиться — никто бы ничего не заметил. Можно сидеть с закрытыми глазами, а потом открыть их, наклониться к столу, чтобы взять оливку или горсточку орешков, качать головой, улыбаться, участвовать в разговоре. Темнота — великая вещь.
— Эти оливки великолепны, правда?
— Я думаю, что это оливы из Гаэты.
— Не стану возражать, но оливки из Гаэты меньше по размеру, приятнее на вкус, а эти черные оливки из Греции.
— Если это говоришь ты, Аманда, значит, это и вправду так.
— Ради бога, я тоже могу ошибаться, но…
— Ты окончила курсы, мы это знаем.
— Не знаю почему, Лючия, но у меня ощущение, что ты хочешь посмеяться надо мной, — сказала Аманда и, мило улыбаясь, принялась в деталях рассказывать о достоинствах и недостатках различных сортов оливок, произрастающих в бассейне Средиземного моря.
Джованна, как ни странно, наслаждалась болтовней с подругами. Не хватало только Дэды, жаль. Весь день она время от времени вспоминала о ней и тосковала, как ей это казалось, а может, и нет.
Она почувствовала какое-то движение. Это встала Тутти.
— Пойду посмотрю, что там у нас происходит на кухне. Как только будет готов ужин, я вас позову.
Молодчина Тутти, хотя есть Джованне совсем не хотелось. Она бы сидела здесь весь вечер, но только не в одиночестве.
На стул рядом с ней присела Мария-Луиза:
— Джованна, ты не спишь? Послушай, я хотела извиниться за свое поведение днем, ты же знаешь, я такая трусиха. Та история со служанками мне сегодня всю ночь будет сниться, но мне жаль, что я очень некрасиво повела себя.
— Да, брось ты, это скорее мне нужно просить у тебя прощения. Я тебе так невежливо ответила.
— Даже и не говори ничего об этом. Я заслужила, такая назойливая.
— Да прекрати, ты не такая, ты — веселая всегда.
— Какая же ты милая…
И так далее и тому подобное. Джованна была готова застрелиться от такой скуки. Но что сделано, то сделано, и нужно было восстанавливать дружеские взаимоотношения.
Когда Тутти позвала их за стол, оливки и орешки были съедены, мартини выпито. Джованна уже не чувствовала необходимости прятаться в темноте, ей было весело, так весело, что у нее появилось желание задать вопрос, который навязчиво крутился у нее в голове почти час, а может, несколько часов.
— Вы помните Риту? Кто-нибудь из вас помнит Риту?
Все повернулись к ней, кто-то стоял на пороге раздвижной стеклянной двери, кто-то держал в руках пустой бокал, у кого-то задрожала чашка в руке. Потом они переглянулись.
Она знала, о чем они сейчас думали.
Я не сумасшедшая, хотела крикнуть Джованна, но не сделала этого.
Подруги смеются, шутят, сидя за столом, в этом оазисе света и тепла, единственном освещенном в доме помещении. Они поставили на белоснежную скатерть стола канделябры с пятью рожками, зажгли ароматизированные свечи. Свечи горят ярко, расплавленный воск капает на белую ткань, и она окрашивается в красный цвет.
Вокруг сплошная темень, темно в залах и пустых комнатах, очень расположены по всему зданию которые, а также на верхних этажах, над кухней, и внизу, в подвалах.
Дом похож на огромную пустую пещеру с единственным теплым местом; кухня — его сердце, где пульсирует жизнь, где есть свет, здесь подруги смеются, шутят, разговаривают, едят.