— А ты, что ты об этом знаешь? — неприветливо спросила Лючия. — Они исчезли без всякого объяснения, а если вдаваться в подробности, то получается, и Пьера тоже исчезла. Вы задавались вопросом, куда подевалась Пьера?
— Но она же оставила записку! О смерти тети Эдвины, не помните? Мне об этом Дэда сказала!
— Ах да, верно. Ладно, Пьера не в счет, но то, что касается Дэды и Джованны, — это все-таки непонятно. Куда они подевались? — Лючия посмотрела вокруг, рассуждая и вопрошая одновременно. «Кто знает, может, она представила, что в этот момент участвует в конкурсном испытании, чтобы получить должность судьи», — подумала Мария-Луиза восхищенно. Как замечательно: все знать и быть готовой объяснить это другим.
— Всему этому, девочки, есть разумное объяснение, — сказала Тутти, но ее слов никто не услышал, потому что откуда-то с первого этажа послышался шум.
Ты не насытилась ими даже сейчас. Для тебя они все еще живы, так же как и эти, остальные.
Твои подруги наконец-то собрались все вместе.
— Жаль, но это действительно было замечательно, — сказала, вздохнув Аманда.
— Уходят всегда самые лучшие! — как эхо, вторила ей Лючия, а потом хитро посмотрела вокруг: — Извините, но так говорят, когда священником становится приличный человек!
Несмотря ни на что, все покатились от хохота, глядя на упавшую и разбитую вдребезги великолепную люстру большой гостиной, ту, что была триумфом работы мастеров из Мурано — с разноцветными роскошными фруктами.
— Я думаю, она была очень старинная. И, без сомнения, стоила кучу денег, — с сожалением заметила Тутти.
— Начало девятнадцатого века, не раньше, да, сей шедевр стоил, наверное, дорого. — Аманда присела и взяла в руки два осколка — красного и фиолетового цвета.
— Извините, девочки, но я не думаю, что это наша проблема, — как всегда, благоразумно заметила Лючия. — Крепление, на котором она висела, протерлось от времени, и люстра выбрала именно время нашего пребывания на уик-энде, чтобы упасть и разбиться, к тому же мы очень рисковали. Представьте только, что случилось бы, если бы кто-то из нас проходил под ней всего пять минут назад.
Все закивали с едва заметным радостным чувством облегчения. А Тутти побежала за метлой и совком. Они собрали разбросанные по полу осколки разноцветных хрустальных стекол, вытаскивая их из-под кресел, а потом разбрелись по гостиной, не переставая возбужденно разговаривать.
Последней из гостиной вышла Мария-Луиза. Выходя, она бросила взгляд на крепление, на котором была подвешена люстра, и, что странно, оно ей совсем не показалось изношенным.
Скорее ровно подрезанным опытной рукой, так, чтобы осталась только одна хлипкая веревочка, чтобы люстра могла оборваться в любой момент.
Ступеньки, ступеньки, как их много повсюду, иной раз даже там, где они вовсе не нужны; ступеньки в переходе из гостиной в гостиную, между спальней и ванной, между кухней и помещением перед кухней, ступеньки разных размеров, у некоторых от времени скошены углы, ступеньки встречаются так неожиданно, что нужно постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. Ковры тоже повсюду, это восточные ковры, потертые от времени, когда-то они были яркими, но теперь немного поблекли от времени.
А еще столики, повсюду маленькие столики, на трех ножках, иногда на пяти, заставленные безделушками и различными коллекциями. Вот на резном удивительно красивом столике лежит восемь ножей для винограда фирмы Sheffield.
Четырнадцать щипчиков, некоторые старинные, опасные бритвы и складные ножи с рукоятками, сделанными из эбонитового дерева или с резьбой по слоновой кости, сложены в нише у стены.
На полочке, подвешенной на одном из бесформенных кирпичных выступов стены, лежат тридцать две не похожих одна на другую подушечки для иголок, изготовленные в разные эпохи; подушечки из цветных тканей, выполненные во всевозможных стилях.
Вот настольная лампа из дерева, она сделана в виде пальмы, на самой верхушке кроны которой вставлена лампочка, вокруг нее изображения пляшущих негритят. Повсюду стоят кресла из мягкой кожи, от которых веет духом давно прошедших лет, в некоторых местах следы от сгоревшего пепла сигарет, здесь же стоят и диваны, они очень неудобные: сиденья из плотной узорчатой ткани или бархата, на спинках — инкрустация.
Полки для сушки посуды, уставленные декоративными тарелками, сверкающие чистотой бокалы и милые безделушки, собранные в разные времена хозяевами виллы.