— Да какой там долг. Я всё равно ничего не делал бы. А так — со священником познакомился. У меня каких только знакомых нет. А вот священника не было.
От ужина и даже вечернего чая Журавлёв отказался. Почему-то ему было неловко садиться за стол в этом доме… Ему вдруг пришло в голову, что он знает причину своей неловкости…
— Я как-то всё же должен отблагодарить, — отец Александр достал с полки книгу и подошёл к Журавлёву, — вот, возьми. Это — Евангелие.
— Спасибо, — понимая, что от такого подарка отказываться нельзя, Женька взял книгу, — только я некрещёный.
— А ты почитай. Может и появится желание покреститься. Только читай не тогда, когда делать будет нечего, и не потому, что надо типа полистать, — Александр улыбнулся, — а тогда, когда душа запросит.
— Такое может быть?
— Такое у всех бывает. Главное, вовремя понять. То, что некрещёный, плохо, я за тебя в церкви не смогу молебен отчитать. Но вот дома буду поминать в молитвах.
— За меня молиться не стоит, — усмехнулся Журавлёв, — пустая затея.
— Это почему ж так?
— Грехов много наделал. Не отмолить.
— Отмолить можно любой грех. Было бы искреннее раскаяние.
— Боюсь, мне и это не поможет.
— Что ж ты такого натворил, сын мой? — вполне серьёзно спросил священник.
— Всего и не рассказать.
— А ты расскажи…
…То ли это отец Александр так сказал эти слова… то ли собственная душа Журавлёва устала носить в себе эту ношу… Но желание излить… вывалить… обрушить… какие там ещё могли пригодиться эпитеты… он не мог придумать… это желание вдруг оказалось настолько велико, что он, неожиданно для себя, выдал всю свою жизнь — от начала и до сегодняшнего дня… Выдал, ничего не утаивая и не сглаживая, а преподнося как есть, не щадя ни собственных амбиций, ни собственной совести.
— Вот такие дела, — окончив свою исповедь, Женька так и сидел, положив на колени локти и сцепив пальцы рук, — никому от меня никакой радости.
— Уже то хорошо, что ты это понимаешь, — отец Александр, впервые за весь Женькин монолог, вставил своё слово.
— Да чего хорошего? Никому от этого не легче. Вот даже вчера… один подонок чуть не поубивал двух ни в чём не повинных девчонок… К счастью, сам себя пристрелил. А это я должен был его наказать… Понимаешь? Я! А я даже этого сделать не смог.
— Значит, так было угодно Богу. Не твоё было дело его наказывать. Ты эти мысли из головы выброси.
— Я всё понимаю… Но хотел хотя бы раз в жизни что-то сделать на благо… И тут не получилось.
— Так разве наказать кого-то — благо? Чем ты будешь лучше того, кого накажешь?
— Я не знаю… Но энтузиазма, как ты понимаешь, мне этот факт не добавляет.
— А благо… Вот ты мне сегодня помог, и ценой собственных интересов помог, во это и есть — благо!
— Да разве это помощь? Это — мелочи… Интересы… Ну, позвоню я завтра этому интересу. Выслушаю очередное «прощай»…
— Это почему же так? Откуда ты знаешь, что она тебе скажет? — в очередной раз улыбнулся Александр.
— Судьба у меня такая. Ты сам сейчас слышал… Если бы знал, чем смогу свои грехи отмолить…
— А ты голову не ломай. Доверься Богу.
— Так я не крещёный…
— Господь и некрещёных слышит… Ты ему доверься, он сам тебе подскажет, что нужно делать.
Уже собираясь уходить, Женька вдруг вспомнил об оставленной на дороге машине священника.
— Поехали, притянем твой агрегат, — он всё же не удержался, чтобы не съязвить по поводу старенькой машины, — чего ждать до утра?
— Да мне и запаску надо где-то ещё найти… — Александр смущённо развёл руками, — Вернее, она есть, да перебортировать всё времени не хватает…
— Ничё, мою докатку поставим, — Женька решительно шагнул к выходу, — ты будешь удивлён, но у меня в багажнике ещё от прежнего хозяина докатка осталась, не знаю, с какой модели, но к жигулям подходит идеально, так что поехали!
— Посмотришь, как ваши соплеменники живут, те, что саном повыше, и диву даёшься, — бросив взгляд на пассажира, Женька усмехнулся, — что дома в четыре этажа… что машинки за три-четыре ляма… А ты всё своими руками, про этот агрегат вообще молчу… Почему же такая несправедливость?
— Господу виднее, — добродушно улыбнулся тот, — кому что посылает.
— Ты сам-то в это веришь?
— Я в Господа верю. А он, в конечном счёте, всем даёт — по справедливости. Ведь как бывает? Человек живёт, и всё у него как по маслу… И думает он — значит, я достоин! И не смотрит на других. А, если и смотрит, то свысока… И всё ему мало… И не думает, что это Господь ему авансом благодать свою даёт, чтобы он этой благодатью с другими делился…
— Золотые слова.
— А у кого-то ничего нет, а он последним куском поделиться готов.
— Да знать бы, с кем поделиться…
— И знать не надо. Оглянись вокруг… Всегда есть, кому помочь. Сам не увидишь — Господь подскажет, знак пошлёт.
— Видимо, я не умею распознавать эти самые знаки. Уж сколько мне их посылалось… За каждый хватался… — впервые за весь вечер засмеялся Женька, — Пока хватался, свой собственный упустил.
— Потому, что без любви, — отец Александр сразу понял, что тот имел в виду, — без любви, да ещё без венца — это грех…
— А что, и у вас тоже — по любви?
— Конечно. Я свою жену встретил, когда она совсем девочкой была. Ей только шестнадцать лет исполнилось.
— И — что? — заинтересованно спросил Журавлёв, — неужели до свадьбы — ни-ни?
— Конечно, — улыбнулся священник, — более того, ждал два года, пока ей восемнадцать лет не исполнилось.
— А она? Тоже… — поняв, что задал не совсем корректный вопрос, Женька тут же прикусил язык.
— Тоже, — ничуть не обидевшись, Александр кивнул головой, — мы оба с ней детдомовские. Только я старше. Она туда попала после гибели родителей, а я уже и отслужил, и в семинарию поступил. Случайно приехал навестить воспитателей… А тут — она. Когда поженились, сразу забрали к себе её сестрёнку, Олю. Ты видел её. Первые годы своих детей не было. Господь не давал. Построили дом… А тут у соседей несчастье — девочка осталась сиротой… Её ты тоже видел, это Юля. Удочерили. А после этого уже и Пелагея с Анфисой родились… А вот сегодня… — он достал телефон, — сегодня тоже кто-то должен родиться. Так что видишь — Господь знает, что делать. Он людей друг другу посылает.
— А сегодня кого ждёте? Сына? — улыбаясь, Журавлёв посмотрел на собеседника.
— Кого Бог даст…
— Что, и не знаете? Сейчас это просто…
— Мы решили заранее не узнавать. Кого пошлёт Господь, тому и рады будем!
Они уже ехали назад — ведя свой «ровер», Журавлёв то и дело поглядывал в зеркало заднего обзора на старенький «жигуль», «ковыляющий» на его докатке, в салоне которого сидел отец Александр, не выпуская из руки телефон. Где-то на середине пути, услышав сигнал, Женька плавно затормозил у обочины и, открыв дверь, посмотрел назад.
— Сын!.. Сын!.. — буквально вывалившись из машины, батюшка пустился в пляс, воздев к небу руки, — Сын у меня родился, сы-ы-ы-ын!..
— Только теперь не говори, что ты не мечтал о сыне, — Женька радостно протянул ему руку, — а то — кого Бог пошлёт… кого Бог пошлёт…
— Мечтал! — крепко сжимая его ладонь, священник тряс её с такой силой, что Журавлёв невольно переступил с ноги на ногу, — Мечтал!.. Прости, Господи!.. — подняв глаза к небу, он отпустил Женькину руку и перекрестился, — Слава тебе Господи!.. Сын!..
Вернувшись домой уже ночью, Женька долго не мог уснуть. Встреча со священником, нарушившая все его планы, почему-то совершенно не огорчала, а, наоборот, вселяла какую-то надежду…
Только вот надежду на что?
Перебирая в памяти события своей жизни и подробности сегодняшнего вечера, он так и не смог этого понять.
«Знаки… знаки… — крутилось в его мозгу, — опять ничего не понял… Судьба».