— Почему? Это всероссийский телеканал! Понимаешь, теле-канал! — Ника специально произнесла слово «телеканал» раздельно, как бы подчёркивая значимость своего предложения, — Это даже не радиоэфир, это — телеэфир! И ты говоришь — не получится?!
— Не получится. У меня очень плотный график.
— Ты, вообще, понимаешь, о чём мы с тобой сейчас говорим?! Туда готовы попасть тысячи исполнителей!.. А тебе предлагают — просто так, как кофе выпить! Ты что, Дима?! Это пиар такой мощности, что все слова лишние!
— Это будет пиар чего? «Ночного патруля»?
— Господи, да какая разница?! Это будет пир творчества! Нашего с тобой совместного творчества!
— Тогда у меня вопрос, — подавшись чуть вперёд, Морозов положил на стол локти, — какого именно творчества? Той одной песни, которую мы записали?
— Нет, ты меня просто поражаешь!.. — у Ники даже перехватило дыхание от возмущения, — Какая нафик разница, сколько песен мы записали на сегодняшний день?! Мы собираемся выпустить альбом, и, чем раньше начнём о нём говорить, тем лучше будет результат, когда он выйдет!
— У меня к тебе ещё один вопрос… Скажи, только честно… Зачем тебе сотрудничество с «Ночным патрулём»? Ты прекрасно можешь набрать новую команду и дальше петь свои песни. Только свои песни.
— Ну, да… могу… — казалось, что вопрос застал Нику врасплох, — Я не хотела говорить… Понимаешь, с моим старым репертуаром проблемы.
— Какие? Если не секрет…
— Это долгая история. Кстати… — она снова прищурилась и слегка улыбнулась уголками губ, — Мы можем поехать сейчас ко мне в гостиницу… я тебе всё расскажу.
— Не вариант, — он тоже едва улыбнулся и покачал головой, — исповедь за сигаретой в постели о том, как тебя кинули твои парни, не вариант.
— А что ты имеешь против исповеди? — она тоже подалась вперёд и уставилась ему прямо в глаза.
— Я против постели. Дело ведь не в исповеди, а в том, чтобы переспать? И вместе выйти из номера солнечным утром, под вспышки фотокамер?
— Впервые встречаю такого мужика. Которого нужно уговаривать…
— Я тоже думаю, что не стоит уговаривать.
— Слушай… а это ещё круче… Если напишут, что ты — педик… Ведь только педики отказываются от связи с женщиной? Это будет классный ход!.. Жёсткий, но — классный… И песни для альбома можно написать в тему. Инфа о твоём разводе с женой… о связи со мной… И, как финальный аккорд: девочки, я никого из вас не люблю… Я — голубой!
— Мне кажется, наш разговор перешёл все допустимые пределы, — Морозову едва удавалось сохранять спокойствие, — давай, прекратим эту тему.
— Давай… — она собиралась ещё отпить из стакана, но в последний момент вдруг прыснула, — Но мне очень понравилась эта идея… Кстати, моё предложение отправиться ко мне ещё в силе.
— Зачем?
— Чтобы я окончательно убедилась в своей неправоте насчёт твоей ориентации. И потеряла желание рассказать об этом в каком-нибудь интервью.
— В интервью Варламу? — усмехнулся Дима.
— И ему тоже.
— А на какую тему будет интервью? На тему несостоявшегося альбома?
— Почему несостоявшегося? Ты что, отказываешься работать со мной?
— К сожалению…
— Ты… — не находя слов, чтобы выразить своё изумление и возмущение, Ника запнулась и вытаращила на Морозова глаза, — Ты… хорошо подумал?
— Да, хорошо.
— И о том, что твоё восхождение может закончиться так же внезапно, как и началось, ты подумал тоже?
— Знаешь… Есть вещи, через которые невозможно переступить.
— Жаль… — резко выдохнув, Ника подняла руку со стаканом, как будто чокаясь, — А мальчик был таким талантливым!..
— Да блефует она, — Сашка махнул рукой, когда Морозов, снова подсев к ребятам, рассказал ему о разговоре с Никой, — я всё больше убеждаюсь в том, о чём рассказали парни. Ей нужен новый автор и аранжировщик. И заодно — скандальный пиар. Потому, что за душой ничего нет. Этот самый Варлам тоже ведь не за красивые глазки сделал бы эфир. Ника, сама по себе, ему не интересна. Ему интересен скандал, связанный с ней. А не будет скандала — не будет эфира. Так что плюнь и разотри.
— Я всё это понимаю, Саня. Знаешь, я понял одно, что все эти «пиарастические» игры не для меня.
— А мы в курсе, — гоготнул Говоров, — и, если «патрулю» будет нужен пиар, мы его сами организуем. Ты только скажи! Левые похождения беру на себя!
— Это какие ещё левые похождения?! — услышав последние слова мужа, Ирка грозно обернулась, — Ты мне что обещал?!
— Ирка-а-а-а!.. — не растерявшись, он размашисто обнял её и поцеловал взасос под общий хохот «патрулей».
— Не подлизывайся!.. — оттолкнув его от себя, она дала ему увесистый подзатыльник, окончательно развеселив друзей, — Вот, гад!.. я ещё дома с тобой разберусь!
— Ир, ты не поняла! — Морозов, смеясь, махнул рукой, — Это припев новой песни!
— Да-да!.. — подхватил Мазур, — По чесноку, Ирка! Песня так и называется «Беру на себя»!
— Не, парни, — в игру вступил уже Журавлёв, — мне кажется, рабочее название звучит лучше!
— Рабочее? — Милена удивлённо посмотрела на него, — Это как?
— Ну, если сразу не определяешься с окончательным названием песни, то ей даётся рабочее, то есть временное название, — Женька старательно изображал лектора, одновременно дирижируя себе руками.
— А какое у этой песни рабочее название?
— Очень простое, — Журавлёв обвёл всех присутствующих смеющимся взглядом, — «Левак»!
Наташа приоткрыла глаза и посмотрела на салонные часы. До окончания полёта оставалось около получаса, и она снова закрыла веки. Элеонора и остальные артисты улетели домой, другим рейсом, довольные гастрольной поездкой. Сама Наташка была тоже очень довольна. Пансионат для работников предприятия Прохорова оказался в полном смысле слова элитным — шикарные номера, бассейны, собственный пляж и, самое главное, оборудованная всей необходимой аппаратурой, довольно большая концертная площадка.
Зрители из числа отдыхающих принимали неизвестную им певицу с восторгом, танцуя под зажигательные песни и красивые, мелодичные баллады. Она сама не заметила, как пролетели два часа на сцене — южный морской воздух придавал силы и воодушевления. Наташа пела и танцевала вместе со своим шоу балетом, под дружные аплодисменты развеселившейся толпы. Даже добравшись до своего номера, она не почувствовала обычной усталости и, посидев немного, снова вышла на улицу. Побродив по пустынному пляжу, пожалела, что рядом нет Димки… Не решившись искупаться, вернулась в номер и легла спать.
Не в пример ей, танцовщики и концертный директор Элеонора прогуляли до самого утра, явившись только ко времени отъезда в аэропорт. Администратор пансионата рассыпалась в словах восхищения и благодарности, всё время повторяя, что не может понять, как она до сих пор не знала о такой талантливой исполнительнице, и перед самым расставанием попросила сфотографировать их с Наташей и взяла у той автограф. Пообещав прилететь ещё через пару недель, артисты уселись в поданный микроавтобус и отправились в аэропорт. От Наташки не укрылись страстные взгляды, которыми обменивались Элеонора и Влад, высокий, мускулистый парень из подтанцовки. Улыбаясь, она проводила их на самолёт, отправляющийся в родной город, и пошла на свою регистрацию. Рейс в город, где проходил рок-фестиваль, был позже на полтора часа, и, созвонившись с Димой, она, наконец, облегчённо вздохнула… Расставаясь с мужем даже на один день, Наташа начинала скучать сразу же, как только поезда или самолёты уносили их друг от друга.
…Зал незнакомого аэровокзала был полон пассажиров, и она, выйдя из прохода, остановилась, нерешительно озираясь по сторонам. Несмотря на то, что утром он обещал не опаздывать, Димки не было видно.
«Наташа, не сердись. Я не хотел», — получив неожиданное СМС, она растерянно смотрела на дисплей своего айфона.
«Пройди, пожалуйста, в зал ожидания», — она уже собиралась написать ему ответное сообщение, но не успела, услышав новый характерный сигнал. Стало почему-то одиноко и обидно… Но она всё же направилась в соседний зал.
«Пройди в центр зала!» — после очередного СМС ей ужасно захотелось написать ему что-то такое в ответ… что-то такое!.. Но она и сама не знала — какое… Поэтому нехотя потопала по направлению к центру.