Глава четвертая
ГРУППА "ВАНДЕЯ"
Сергей стоял посреди большого кабинета, прямо под портретом товарища Сталина, раскуривавшего известную всему миру трубку. В двух шагах от старшего лейтенанта находился длинный, покрытый зеленым сукном стол, за которым сгрудились десятка два мужчин в светлых гимнастерках. Большинство он не знал и только по ромбам или звездам в петлицах мог догадываться об их роли и влиянии в Большом Доме. Кое с кем Сергей, впрочем, уже успел познакомиться, а товарища Фриновского, с которым пришлось немало поработать в эти последние дни, можно сказать, знал уже давно. Сам нарком сидел во главе стола - маленький, сутулый, совсем не похожий на свои портреты и фотографии. Лицо товарища Ежова было хмуро, острые скулы, казалось, вот-вот прорвут пергаментную кожу, взгляд серо-голубых глаз направлен куда-то вдаль. Было непонятно, слышит ли нарком то, о чем говорится здесь, в его присутствии. Во всяком случае, последние полчаса, то есть за то время, покуда Пустельга делал доклад, Николай Иванович ни разу не показал, что он как-то заинтересован происходящим, хотя совещание было собрано именно по его инициативе и в его кабинете. - У вас все, товарищ Пустельга? - Голос наркома был тих и невыразителен. - Так точно, - как можно тверже ответил Сергей, стараясь не показать волнения. Волновался он сильно: все-таки докладывать на коллегии Главного Управления НКВД еще не приходилось. - Прошу вопросы... - Нарком прикрыл глаза и, казалось, задремал. - Так что ж это выходит? - Плотный мужчина с петлицами комбрига вскочил, возмущенно поглядев на Сергея. - Никто, значит, и не виноват? Пятеро сотрудников погибли, враг народа скрылся... - Я не утверждал, что никто не виноват - Пустельга понял, что придется отбиваться, и отбиваться всерьез. - Я хотел подчеркнуть, что мы все недооценили врага. И недооценили крупно. - Кто - все? Я? Товарищ Ежов? Извольте уточнить, старший лейтенант! Слово "товарищ" было пропущено - случайно или преднамеренно. - Я считаю, что виноваты многие. - Сергей упрямо тряхнул головой, словно пытался отогнать невидимую муху. ~ Товарищ Айзенберг, как удалось установить, не имел всей необходимой информации по "Вандее", а значит, был в какой-то мере дезориентирован. В частности, он не знал о предупреждении сотрудника Иностранного отдела Арвида о подготовке терактов в самой Столице... - Ну, теперь Иностранный отдел виноват! - Высокий полковник развел руками, словно рыбак, повествующий о пойманной рыбе. - Вы, товарищ Пустельга, вижу, бережете честь мундира. Или майор Айзенберг действовал без ошибок? - У него были ошибки... - Критиковать покойного майора не хотелось, но надо было говорить правду. - Прежде всего, он не перепроверил информацию, полученную якобы от соседа Корфа Василия Лихачева. Достаточно было перезвонить тому домой, чтобы узнать, что Лихачева уже третий день нет в Столице. И во-вторых, нельзя так, нахрапом, врываться в квартиру... - Понятно. - Голос наркома был по-прежнему скучен и невыразителен. - Не будем больше об этом. Значит, никаких следов? - Почти... - Слово вырвалось неожиданно. Вначале Сергей хотел лишь повторить малоутешительные выводы расследования: ничего определенного установить не удалось. Квартира No 15, куда неизвестный направил группу, принадлежала арестованному месяц назад инженеру: тот, кто готовил засаду, попросту снял с дверей печати. Адская машина установлена профессионально, но от дальнейших заключений эксперты пока отказались. В самой квартире никого не было... - Так чего же вы молчали? - это уже не выдержал сам товарищ Фриновский. - Я... мне это только что пришло в голову, извините... - Это была неправда - на самом деле Сергей носился с этой мыслью уже два дня. Понимаете... этот неизвестный позвонил по телефону. По внешнему номеру не через коммутатор. Этот номер знали только здесь, в Главном Управлении. При беседе со свидетелями сотрудники группы давали справочный телефон телефон коммутатора... ~ То есть... - не выдержал кто-то. - Значит, у Корфа... Или у кого-то из этой "Вандеи" есть агент в Главном Управлении?.. - Не обязательно у самого Корфа, - поспешил уточнить Пустельга. - Мы вообще не знаем, был ли Корф в тот день в Столице. Но те, кто готовил засаду, явно имели какую-то информацию отсюда. И возможно, они знали не только номер телефона... По кабинету пронесся гул. Говорили негромко, но в тоне Сергей почувствовал явную враждебность. Еще бы! Он, без году неделя сотрудник Управления, обвиняет коллег в том, что среди них имеется вражеский агент? - А может, все было как-то проще, товарищ Пустельга? - осторожно поинтересовался Фриновский. - В конце концов, мог проболтаться кто-то из группы Айзенберга. Девушке своей рассказать, например... - Да, конечно. - Сергей поспешил дать задний ход. Он вдруг сообразил, что рассказывать о своих подозрениях на коллегии нельзя. Хотя бы потому, что вражеский агент мог преспокойно присутствовать о данный момент в этом самом кабинете. - Я просто предположил. В любом случае мы не должны исключать подобную возможность... - Предположил... - буркнул кто-то. - Думать надо, прежде чем языком чесать... - Товарищ Пустельга абсолютно прав, - негромко произнес нарком, и шум разом стих. - Очищение аппарата от троцкистско-зиновьевских и прочих двурушников - наша важнейшая задача, товарищи. Мы вернемся к этому вопросу. Что еще не ясно? Больше Сергея ни о чем не спрашивали. Коллегия продолжала работу, а сам Пустельга через пару минут уже покидал кабинет наркома. Покидал с огромным облегчением. Следствие, вернее, предварительное расследование гибели группы Айзенберга было сочтено завершенным, и он наконец-то мог приступить к выполнению главной задачи. Сергей, руководитель группы "Вандея", должен продолжить то, что не удалось сделать покойному майору и его товарищам... В кабинете No 542 его ждали те, кто отныне подчинялся ему. Новая группа "Вандея" состояла покуда из самого Сергея и тех, кто уцелел от старой. Лейтенант Карабаев уже вышел из больницы, где пролежал три дня с легкой контузией, а вторым был срочно отозванный из отпуска еще один сотрудник покойного Айзенберга - старший лейтенант Михаил Ахилло. Все дни, покуда шло следствие, Сергей внимательно присматривался к своим новым сотрудникам. Карабаев стал понятен практически сразу. Таких молодых лейтенантов Пустельге часто приходилось встречать и на Украине, и в Ташкенте. Прохор - он не переносил, если его называли Проша или (не дай Господь!) Прошка, - был из бедняцкой семьи, жившей в одной из маленьких деревенек где-то под Омском. Отец был убит семеновцами в начале двадцатых, шестерых детей выхаживала мать, работавшая в батрачках у местного мироеда. Ничего удивительного, что Прохор в четырнадцать лет стал селькором, в пятнадцать начал работу в местной милиции, а еще через год попал в Омское училище наркомата внутренних дел. Карабаев был серьезен, неулыбчив, равнодушен к соблазнам Столицы, зато обладал необыкновенной добросовестностью и неплохим знанием того, что можно было назвать "прикладной психологией". В общем, молодой лейтенант был на своем месте, и Сергей не удивился, прочитав в его личном деле, что у себя в Омске тот считался одним из самых перспективных молодых работников. В характеристике особо подчеркивались его "классовая непримиримость" и "бескомпромиссная ненависть к врагу". Короче, не по годам серьезный Прохор Карабаев понравился Сергею. Он решил в порядке служебной дисциплины заставить парня читать побольше книг и заодно поводить его по столичным театрам и музеям - для пущего приобщения к цивилизации. Второй член группы, старший лейтенант Ахилло, все еще оставался загадкой. В день гибели Айзенберга Ахилло был в Сочи, в ведомственном санатории. Заглянув в его личное дело, Сергей удивился - и было от чего. Прежде всего, на самом деле Михаила звали вовсе не Михаилом, а Микаэлем. При всем при том Микаэль Александрович Ахилло был русским, уроженцем Столицы и заодно работником с блестящим послужным списком. Странные имя и фамилия объяснялись просто: Миша происходил из артистической семьи, родители были актерами одного из разъездных театров. Еще до училища, в первые же месяцы службы в органах, Ахилло удостоился двух благодарностей наркома за проведенные им операции. Правда, о самих операциях в личном деле почему-то не говорилось, но по знакомым формулировкам Пустельга понял, что речь шла об агентурном внедрении. После училища Ахилло был оставлен в Главном Управлении, к двум благодарностям прибавились еще три, а год назад он был вне очереди представлен к следующему званию и награжден орденом Боевого Красного Знамени. Сергей был немного смущен. Предстояло командовать сотрудником, который был не только в таком же звании, как и он сам, но имел куда больше заслуг. Вдобавок Ахилло, как следовало из бумаг, блестяще знал Столицу, а Пустельга все еще путал Охотный ряд и Мясницкую, за эти годы успевшую стать улицей Карла Маркса. Оставалось уповать на мудрость руководства, которое предпочло назначить старшим именно его, Сергея. Итак, он ждал героя, но когда на третий день дверь в кабинет отворилась и перед ним предстал старший лейтенант Ахилло, Пустельга был вновь удивлен. В дверях стоял невысокий смуглый голубоглазый парень совершенно штатского и даже какого-то несерьезного вида. И стоял как-то странно - широко расставив ноги, левая рука в кармане, в правой - дымящаяся папироса, как будто старший лейтенант Ахилло пришел не в служебный кабинет, а в ближайшую пивную. Взгляд был соответствующим - рассеянным и чуть снисходительным, а по красивому лицу блуждала праздная улыбка. Сергей не стал призывать подчиненного к порядку. Он вдруг понял, что странного парня не зря так быстро продвигают по службе. Развязный вид и дымящаяся папироска - это, собственно, мелочи. Но терять достоинства не следовало. Сергей встал, молча взглянул на старшего лейтенанта и тоже улыбнулся. Несколько секунд они глядели друг на друга, а затем Ахилло улыбнулся еще шире, мгновение - и папироса куда-то исчезла, щелкнули каблуки, и последовал рапорт по всей форме. Впрочем, сразу же после этого, при неизбежной процедуре знакомства, Ахилло сразу же назвал его просто Сергеем. Пустельга не возражал, и сам Ахилло отныне стал для него Михаилом. Вскоре выяснилось, что смуглый старший лейтенант умен, начитан, знает почти всю столичную "публику", а также, что было естественно, является завсегдатаем местных театров. При этом Ахилло, к удивлению Пустельги, прекрасно ладил с Карабаевым, который обращался к нему уважительно, причем исключительно по званию. Известие о гибели Айзенберга и его сотрудников Ахилло воспринял на удивление спокойно, почти что равнодушно. Впрочем, Сергей уже понимал, что рассеянная улыбка и развязный вид - лишь привычная маска. Что действительно чувствовал его новый сотрудник, понять было трудно. Сейчас оба они - и лейтенант из Омска, и блестящий Ахилло - ждали Сергея в кабинете. Предстояло еще одно совещание - на этот раз совещание тех, кто уцелел из группы "Вандея"... Прохор Иванович Карабаев сидел за столом, положив перед собой листок бумаги и ручку. При виде начальника он с достоинством поднялся, приняв стойку "смирно". Ахилло, удобно устроившийся в большом кресле, дымил папиросой и даже не сдвинулся с места. Впрочем, его левая рука взметнулась в ленивом салюте, что должно было означать приветствие. - Прошу садиться, - эти слова относились, естественно, к одному Карабаеву. Сергей чуть улыбнулся молодому лейтенанту, покосился на безмятежного Ахилло и сел сам - во главу стола, где когда-то сидел покойный Айзенберг. - Товарищи... - Начало вышло слишком официальным, но менять что-либо было поздно. - Товарищи... Коллегия наркомата одобрила проведенное нами расследование. Мы получили приказ продолжить разработку "Вандеи"... Пустельга умолк. Все это было так, но не совсем так. Он действительно получил такой приказ, но группу пополнять не стали. Пустельге велели изучить материалы еще раз и представить свои соображения. О каких-то новых мероприятиях речи пока не было. - Гм-м... - это донеслось из кресла. Орденоносец Ахилло блаженствовал, прикрыв глаза и выпуская кольца сизого дыма. - А у вас есть какие-то соображения, товарищ старший лейтенант? Кресло безмолвствовало. Наконец последовал долгий вздох: - Соображения? Понимаете, Сергей, я думал, что соображения будут у начальства... Или вы из деликатности кое-что предпочли оставить при себе? Деликатностью Сергей не отличался, но понял, о чем идет речь. - Вы же, естественно, не утаили от наших отцов-командиров, что внутри группы, возможно, был вражеский агент... Я, честно говоря, думал, что для начала нас расформируют... Пустельга вздрогнул. Свои мысли он ни разу не излагал вслух перед подчиненными. - Группа остается, - твердо произнес он и поглядел на Карабаева. Тот держал в руке автоматическую ручку и внимательно слушал начальника. В левом верхнем углу листка было уже что-то написано - как сообразил Сергей, сегодняшнее число. - А это зря! - Ахилло наконец соизволил открыть глаза. ~ Я уже, признаться, вещички собирать начал... Опасный разговор следовало немедленно прекратить, но Сергею было интересно проверить собственные выводы. - Желаете высказаться, Михаил? - Я? Да что вы, Сергей. Это вообще не мои идеи. Это вот товарищ лейтенант... Сергей бросил удивленный взгляд на Карабаева. Тот чуть покраснел и встал: - Разрешите... Пустельга кивнул. Карабаев неловко повел головой, точно его душил воротник: - Ну, это... Телефонный звонок - не через коммутатор. Это раз... Мы номера никому не давали - товарищ майор специально распорядился. Во-вторых, ну... Знали эти вражины товарища майора! Другой бы в квартиру врываться не стал - проверил бы вначале... Ну а в-третьих, значит... Накануне товарищ майор сказал, что беседовал с каким-то человеком и узнал много нового... А что - рассказать не успел... Изложено все было точно. Кое-что из этого Сергей еще не знал. Выходит, его подозрения более чем основательны. - Вообще-то враг может быть и наверху... - Ахилло потянулся и метко забросил окурок в пепельницу. - Или в другом отделе... Но самое простое - самое вероятное... Агент был в группе. - И кто же он? - Спрашивать, конечно, не стоило, поскольку все, кто уцелел от группы, сидели здесь, в этом кабинете. - - А кто угодно, - пожал плечами Ахилло. - Хотя бы я: был в отпуске, чистое алиби, между прочим. Никто даже не проверил, был ли я на самом деле а Сочи... - А вы были в Сочи? - улыбнулся Сергей. - В Сочи-то я был... - пожал плечами Миша-Микаэль, - но как раз за день до взрыва я уехал с экскурсией на Ахун-гору. Теоретически я мог махнуть в Столицу, позвонить по телефону... Или проще: дать команду тому же Корфу прямо из Сочи. Товарищ лейтенант тоже под подозрением - правда, товарищ лейтенант? - Да, - Карабаев серьезно кивнул и, помолчав, добавил: - Звонили-то мне... Я докладывал... И я один уцелел... - Постойте, постойте... - Сергею вдруг пришла в голову нелепая мысль, что его подчиненные попросту разыгрывают нового начальника. - Вы ведь, Прохор, не могли знать, что Айзенберг пошлет вас наверх! Если так смотреть, то и я под подозрением! Первый день в группе - и как раз... - Ага... - блаженно улыбнулся Ахилло. - Понятливый у нас начальник - а, товарищ лейтенант? - Та-а-ак... - Нет, его определенно разыгрывали! А если нет? Тогда действительно кто-то из них троих - агент проклятой "Вандеи"! Получалось и в самом деле нечто нелепое. - А могло быть и по-другому, - как ни в чем не бывало продолжал Ахилло. - Корф мог завербовать кого-то из технического персонала. Телефонистку, например. Вся информация - к его услугам... Или иметь человека в отделе ЦК, который курирует Большой Дом... - Могло... - Сергей помолчал и наконец не выдержал: - Ребята, давайте серьезно! Я ведь еще ни черта не понимаю! Помогите! - Да мы здесь тоже ни черта не понимаем! - Ахилло вскочил, его напускное равнодушие как ветром сдуло. ~ Сергей, тут что-то не так! Мы ошиблись с самого начала! - То есть? Как ошиблись? - Не верю я в этого Корфа! - Ахилло рубанул воздух ладонью. - И в эту самую "Вандею", честно говоря, - не очень. По-моему, нам дали тухлый след! - Вы тоже так думаете, товарищ лейтенант? Карабаев подумал и неторопливо кивнул. Час от часу не легче! - Товарищ лейтенант! ~ Сергей обращался к Карабаеву, словно надеясь на его крестьянский здравый смысл. - Почему вы сомневаетесь? Прохор медленно пожал плечами: - Ну... в общем, как будто кто-то нарочно подкидывает нам улики... Корф этот... его ведь никто не видел уже много лет... - Как? Ведь две недели назад он был в Столице? - Говорят, что был, - прокомментировал Ахилло. - Вроде видели его в гостинице "Националь". Вроде шел по коридору. Вроде сидел в ресторане. С ним никто не разговаривал, даже близко не подходил... - Вроде наживки, - вставил Прохор. - Мы кидаемся, ищем этого Корфа - и вот группы нет... Кроме того, товарищ старший лейтенант... Я просмотрел его дело... В тридцатом Корф бежал из Соликамлага - из "Девятки"... - Она же "Белый Лебедь", - хмыкнул Михаил. - Бежал зимой, через тайгу, один... У него не было шансов, товарищ старший лейтенант! Я эту тайгу знаю. Он бы не вышел... У него даже ружья не было... На эту деталь Сергей тоже успел обратить внимание. Он даже подумал, что Корф ~ вероятно, какой-то сверхчеловек. Прохор его понял: - Корфу тогда было всего восемнадцать. Он городской, из Столицы. Ему в тайге и трех дней не продержаться. А после его никто и не видел... - Но... но, товарищи... У нас есть документы, донесения!.. Вы же читали... - Читали, ~ кивнул Ахилло. - И знаете, что мне кажется? Эта "Вандея", если она действительно существует, сама снабжает нас информацией. Точнее, дезинформирует. Во всяком случае, часть наших данных - липа! Теперь надо успокоиться. Похоже, гибель Айзенберга и его сотрудников произвела на уцелевших куда более сильное впечатление, чем казалось Сергею. - Постойте... Давайте разберемся... Если нас кто-то дезинформирует, значит, этот "кто-то" существует, так? Ахилло кивнул. Карабаев, чуть подумав, тоже. - Этот "кто-то" устроил засаду и погубил наших товарищей. Это тоже факт. Значит, мы будем его искать. А "Вандея" это или нет - там разберемся. Согласны? На этот раз никто не возражал. - Нам приказано еще раз изучить всю информацию и высказать соображения. Этим мы и займемся. Что вы можете еще добавить? И вновь наступило молчание. Наконец заговорил Ахилло: - Прежде всего, тот ~ или те, кого мы ищем, - из Столицы. Я в этом почти уверен. Дальше. Он - или они - из "бывших". Иначе не было бы такого названия... Сергей тоже думал об этом. "Вандея" ~ в этом слове был вызов, хорошо продуманный и дерзкий. - Но... может быть, эмигранты... - Пустельга вспомнил данные из досье. - Может быть, - согласился Михаил, - но у них есть человек в Столице. Спорить не приходилось. Сергей вдруг понял, что ему следует еще раз пересмотреть все материалы по "Вандее". В предыдущие дни он несколько раз перечитал их, но тогда все мысли были о другом ~ о гибели майора и его сотрудников... Пустельга отправил Ахилло к экспертам, чтобы попытаться узнать что-нибудь новое по поводу взрыва, а Карабаеву велел еще раз наведаться по всем адресам, где жили свидетели, видевшие Корфа. Сделал он это без особой нужды, на всякий случай. Надо было остаться одному, чтобы без помех вновь изучить дело. И вот перед ним несколько толстых папок, на каждой из которых крупным почерком покойного Айзенберга было выведено: ""Вандея" No...". Все это Сергей уже успел изучить. Это проклятое дело началось приблизительно год назад, летом 1936-го... Да, именно летом 1936-го... Сотрудник Иностранного отдела, некто "Зеленый", сообщил о странном случае в редакции эмигрантской газеты "Дозорный" - мелкого белогвардейского листка, выходящего в Париже. Один из его сотрудников вернулся из Китая и напечатал ряд небольших очерков. Их было шесть, но последний - шестой - был внезапно снят без всяких объяснений. Дотошный агент сумел достать корректуру. Она была тут же -в папке - смятая, а затем вновь аккуратно разглаженная утюгом, отчего страница немного пожелтела... Очерк назывался "Вандея". Точнее, не очерк, а небольшой рассказ. Сюжет не отличался оригинальностью - несколько белогвардейцев-подпольщиков бегут из большевистского концлагеря и пробираются к Сибирской железной дороге. Они делают привал, и тут начинается беседа. Все ее участники названы не по именам, а по кличкам, причем каждый имел прозвище по фамилии одного из французских контрреволюционеров, боровшихся с якобинской диктатурой. Здесь были Батц, Рошжаклен, Кадудаль, Прижан, Фротто. Все они предлагали свои планы свержения власти большевиков - от иностранной интервенции до надежд на постепенное внутреннее перерождение режима. Последним выступил тот, кого товарищи называли Лантенак, - судя по всему, командир беглецов. Он предложил создать крупную законспирированную организацию в СССР, причем подполье должно быть связано с высшими структурами управления - с аппаратом ЦК, Наркоматом обороны и, естественно, с Большим Домом. Организацию он предложил назвать "Вандея"... . Очерк был так себе, типичная эмигрантская агитка, и совершенно непонятно решение редакции снять его с полосы. Объяснение могло быть одно корреспондент ненароком выболтал то, что верхушка эмиграции предпочитала скрыть. Сергей еще раз перечитал корректуру. Одна странность обратила на себя внимание. Все герои очерка \ были названы по именам подлинных исторических деятелей. Лишь их командир - Лантенак - носил фамилию литературного персонажа... Примерно через месяц, в сентябре 36-го, тот же ; "Зеленый" сообщил об услышанном им разговоре. Бывшие врангелевские генералы Тургул и Манштейн упомянули о существовании в СССР крупной террористической организации. Тут же лежала справка о Тургул. Антон Васильевич Тургул, бывший командир Дроздовской дивизии, оставался одним из самых яростных врагов Советской власти. Он был активным работником военной секции РОВСа и имел постоянные контакты с немецкой разведкой. Владимир Манштейн был его давним сослуживцем и другом... Следующая информация пришла с Дальнего Востока. Некто "Онегин" информировал, что в окружении атамана Семенова стали поговаривать о подготовке крупного рейда на территорию СССР. Особенностью было то, что рейд готовится с помощью внутреннего подполья. Ожидался эмиссар тайного центра. Новое донесение "Онегина" подтверждало предыдущее: эмиссар прибыл в Харбин. Следовала его характеристика: он был молод, решителен, полон ненависти к Советской власти. "Онегин" сумел узнать, что этого эмиссара называли по имени - Владимиром. Через некоторое время "Онегину" предъявили несколько десятков фотографий находившихся в особом розыске контрреволюционеров. "Онегин" без особого труда опознал в эмиссаре подполья Владимира Михайловича Корфа, разыскиваемого с 1930 года, после побега из Соликамского лагеря. Следовали материалы по Корфу. Сын белогвардейского полковника, он был арестован еще в 27-м за участие в нелегальной антисоветской группе. В лагере создал тайную организацию, готовившую побег, а после разоблачения бежал сам, исчезнув в заснеженной пустой тайге... Несмотря на принятые меры, рейд семеновцев все-таки состоялся. Следовал перечень взорванных мостов, разоренных колхозов и совхозов, уничтоженных бойцов и командиров Красной Армии. Отряд проник далеко на север и сумел освободить заключенных из двух лагерей. Одно это позволяло предположить, что семеновцы были хорошо информированы, тем более что действовали они в форме бойцов НКВД, с подлинными документами. По непроверенным данным, эмиссар подполья Владимир Корф лично участвовал в нападении на один из лагерей. Еще через два месяца пришло донесение из Франции. Корфа видели в Париже в компании с генералом Тургулом. Он также контактировал с депутатом парламента Карно и с известным ученым профессором Луи Робером. Далее, как мог понять Сергей, Иностранному отделу удалось внедрить сотрудника по кличке "Боян" в качестве секретаря к генералу Тургулу. Это была удача: Генерал, никому не доверяя, жил в маленькой деревне под Парижем, и проникнуть к нему было почти невозможно. Именно этот неизвестный Сергею "Боян" и сумел выйти на след "Вандеи". Сотрудник Иностранного отдела скопировал несколько писем, которые пришли на имя Тургула. Письма были написаны шифром, но после некоторых усилий эксперты сумели прочитать их. Всего посланий было шесть. Все они адресованы "Людовику", то есть, очевидно, самому Тургулу, и подписаны "Лантенак". Первое письмо сообщало об успешных действиях некоего "Фротто" и его группы на Южном Урале. Как можно понять, речь шла о диверсиях, произведенных летом и осенью 36-го года. Далее в деле следовала справка. На заводах Южного Урала в это время действительно случился ряд аварий, взрывов и крупных поломок, которые поначалу отнесли за счет обычной халатности. Теперь же становилось ясным, что дело куда серьезнее. Последовали оргвыводы - были сняты с должности несколько руководителей областных управлений НКВД. Впрочем, делу это помогло мало... Второе донесение Лантенака сообщало о том, что в Париж доставлены материалы для распространения во французской печати. Действительно, через некоторое время генерал Тургул передал в ряд газет статьи о репрессиях в СССР. В отличие от обычной эмигрантской макулатуры, материалы были составлены с точным знанием фактов - люди Лантенака обладали доступом к самой секретной информации. Третье донесение информировало об успешном проведении операции "Ковчег". Речь шла о спасении оврагов народа", которые с помощью людей Лантенака ушли от ареста и скрылись в неизвестном убежище. Это было, пожалуй, самое интересное. Судя по прилагаемой справке, за З6-й и начало 37-го года в Столице сумели уйти от ареста и исчезнуть около трех десятков человек, в том числе двое видных военных и один заместитель наркома. Всех их - часто с семьями - успевали предупредить и вывезти. Нечего говорить о том, что их искали, но совершенно безрезультатно. Четвертое донесение, датированное январем 37-го, вновь сообщало о действиях группы Фротто, на этот раз на Средней Волге. И вновь следовала справка: аварии на оборонных заводах, крушения поездов, поджоги. И каждый раз местные работники оформляли документы о "халатности" или "несчастном случае". Последовали оргвыводы - но, естественно, совершенно запоздалые... Пятое донесение Лантенака сообщало об успешной работе агентов "Рошжаклен" и "Кадудаль". Как можно было понять, оба они устроились там, где имелась самая секретная информация. Донесения агентов Лантенак обещал переслать по какому-то "резервному каналу"... И, наконец, донесение шестое, последнее. В нем сообщалось, что операция "Ковчег" идет по плану, группа Фротто направлена в Тамбовскую область, а очередные материалы для парижской прессы будут посланы тем же "резервным каналом". Однако это было не все. Лантенак сообщал "Людовику", что агент Кадудаль имеет информацию о подготовке НКВД похищения "Людовика", которому рекомендовалось немедленно сменить место жительства. В прилагаемой справке действительно упоминалось о планах похищения Тургула. Становилось очевидным, что "Кадудаль" имеет доступ к секретным материалам Большого Дома... Тургул внял совету и вскоре покинул Францию, переехав в Португалию. Попытки внедрить нового сотрудника в его окружение были покуда неудачны. Итак, донесения Лантенака стали недоступны. Впрочем, имеющаяся информация позволила продолжить наблюдения за деятельностью "Вандеи". Выяснилось, что в последние два месяца исчезло еще два десятка человек из тех, кому грозил арест. Удалось даже установить порядок действий людей Лантенака. Следовал телефонный звонок - и через полчаса к дому подъезжал автомобиль с фальшивыми номерами... Поиски исчезнувших позволили подтвердить важный факт: ни один из них не объявился ни за границей, ни за пределами Столицы. Очевидно, таинственное убежище находилось где-то рядом, совсем близко. Из Тамбовской области поступили ожидаемые донесения об авариях, взрывах, неполадках, последовали - в который раз! - оргвыводы, но таинственная группа Фротто была неуловима. Естественно, искали и Рошжаклена, и Кадудаля, но с тем же успехом. Весной 37-го в Главном Управлении была создана группа "Вандея" во главе с опытным работником - майором Айзенбергом. Особых успехов группа не имела, пока в начале сентября информаторы не сообщили о том, что Владимира Корфа видели в Столице. Сотрудники группы обошли всех его возможных знакомых, предупредив, чтобы при новом появлении Корфа те немедленно сообщили в Большой Дом. Каждый день группа с нетерпением ожидала новостей - пока не последовал звонок того, кто назвался Василием Лихачевым, бывшим соседом семьи Корфов... Имелись в деле и свежие сообщения. Одно из них - то, что не успело попасть на стол к Айзенбергу, - было от какого-то Арвида. Тот информировал, что в руководстве РОВСа прошел слух о готовящихся "Вандеей" террористических актах в самой Столице. Другое - от все того же "Онегина": в Харбин прибыл один из сотрудников генерала Доихары - главы японской разведки - и беседовал с атаманом Семеновым и сотрудниками его штаба. Генерал Доихара сообщал, что японская разведка возлагает на "Вандею", с которой имеет постоянные контакты, большие надежды... Сергей перевел дух. Получалось что-то странное. Фактов хватало, их даже более чем достаточно. Вот уже год Главное Управление вело поиск, используя все свои возможности. Применялся "частый бредень": массовые аресты позволяли надеяться, что в руки следствия попадутся настоящие агенты "Вандеи". Действительно, несколько человек признались в принадлежности к организации, но каждый раз выяснялось, что сделали они это под давлением следствия. "Вандея" была реальностью ~ и одновременно призраком, неуловимым и страшным. Слабой зацепкой оставался таинственный Корф единственное лицо, если не считать исчезнувшего Тургула, непосредственно связанное с "Вандеей". Сергей еще раз поглядел черновик недописанной докладной. На нем рука Айзенберга вывела: "Корф - Лантенак?" И ниже: "Корф - Фротто?" Да, может, это и так, но Сергей еще раз вспомнил сомнения своих сотрудников. Они имели под собой почву. Если "Вандея" была столь всемогуща, имела своих агентов на самом верху, то Лантенаку ничего не стоило распустить слух о "вернувшемся" Корфе, чтобы направить Большой Дом по ложному следу... Пустельга положил перед собой фотографию Владимира Корфа. Он был снят еще до ареста - молодой паренек с неулыбчивым лицом и упорным взглядом темных глаз. Сергею вдруг показалось, что Корф чем-то напоминает лейтенанта Карабаева. Нет, они совершенно не похожи, но все же было что-то общее. Может быть, серьезность и даже суровость - странная на таких молодых лицах... Сергей внимательно всмотрелся в фото. Надо попробовать. Если Корф действительно погиб в уральской тайге, он сможет это узнать. Взгляд в глаза... Знакомое чувство пустоты... И вот - отзвук - дальнее, негромкое эхо... Нет, Прохор ошибся - Корф жив, хотя и находится где-то далеко. Значит, в Столице его нет, и это был первый, хотя и ненадежный вывод... Пустельга аккуратно сложил документы и спрятал их в сейф. Нет, он не смог найти в них ничего нового, но пришла уверенность, столь необходимая в работе. Сергей понял, что вне зависимости от точности донесений кто-то в самом деле ведет борьбу с Большим Домом. Этот "кто-то" был умен, дальновиден и обладал прекрасной информацией. Корф также не был фантомом - бежавший зэк жив, а значит, его поиски все же не были бесполезны. Более того, несмотря на сомнения своих сотрудников, Сергей еще раз убедился, что иного ключа к "Вандее* покуда не существует... Вскоре вернулся Ахилло. Эксперты топтались на месте. Впрочем, они были уверены, что взрывчатка, которой была начинена "адская машина", не производилась серийно на заводах СССР. Не было аналогов ни в Германии, ни во Франции, ни, по имеющимся сведениям, в США. Зато кое-что прояснилось со взрывателем. Подобные взрыватели, предназначавшиеся для диверсионных групп Осназа, изготовлялись небольшими партиями на одном из пороховых заводов в Тамбове. - Тамбов... - Ахилло постучал костяшками пальцев по крышке стола. Сергей понял: именно в Тамбовской области, если верить донесениям Лантенака, действовала террористическая группа Фротто. - А вы не верили, - усмехнулся Сергей. Ахилло пожал плечами: - Черт его ведает, отец-командир. В спецшколе меня учили: больше всего на свете бойся совпадений... Пустельга хотел было возразить неверующему Фоме, но тут дверь растворилась, и появился Карабаев. Лейтенант все порывался доложить по всей форме, но Сергей, не выносивший официальщины на работе, усадил его за стол и предложил говорить по делу. Задача Прохора оказалась несложной. В тот сентябрьский день, когда Корф был замечен в Столице, его видели трое. Впрочем, узнал беглого зэка лишь один - остальные, спрошенные по горячим следам, опознали Владимира по фотографии. Корф какое-то время жил - или, по крайней мере, находился в отеле "Националь", - это был единственный вывод, который заслуживал доверия. Естественно, в регистрационной книге гостиницы ни Корфа, ни кого-либо похожего не значилось. Столь же безрезультатными оказались допросы прислуги... - Говорил со всеми, - лейтенант вздохнул, подтверждают прежние показания. Один вроде видел Корфа с кем-то, но он не уверен... - Негусто, - прокомментировал Ахилло. Пустельга, впрочем, не был разочарован - хотя бы потому, что не ждал новой информации из этого источника. Он был готов высказать свои соображения по поводу взрывателя и тут заметил, что Карабанов явно недоговаривает. Точнее, лейтенанту очень хочется высказаться, но что-то явно мешает. - Прохор, вы что-то узнали еще? - Ну... Это, в общем, не про Корфа. - Сибиряк был явно в затруднении. - Давайте! - Ну, это, в общем, глупо как-то... - Начальство разберется, - улыбнулся Пyстельга. - Что там? Оказывается, одним из свидетелей был некто Лапшин - известный театральный критик и первый столичный сплетник. Похоже, беседу с работником НКВД он воспринял как прекрасный повод поделиться последними новостями. - И что? - Сергею внезапно показалось, что лейтенант попросту желает пересказать свежий анекдот, но не решается. - Ну... В общем, дом пропал... - К-как?! - это было уже чересчур. - Какой дом? - Дом полярников. - Прохор вздохнул. Услыхав такое, Ахилло произнес нечто вроде "а-а-а-а!" и махнул рукой. Это не сбило с толку лейтенанта: - Товарищ старший лейтенант, в донесениях этого Лантенака говорится, что они прячут куда-то врагов народа... - И что? - Пустельга мгновенно стал серьезен. - Ну... Этот Лапшин сказал, что ходят слухи... Будто эти... беглецы... украли Дом полярников и куда-то его спрятали... И теперь там живут... Послышался хохот - орденоносец Ахилло покачивался из стороны в сторону. Сергей не знал, следовать ли ему этому благому примеру или дослушать подчиненного до конца. - Но ведь это слухи, Прохор, - проникновенно произнес он, стараясь не обидеть дотошного провинциала. - Понимаете, Столица - большой город. А этот Лапшин, похоже, просто болтун! - Это точно, товарищ старший лейтенант, - вновь вздохнув, согласился Прохор. - Только вот Дом полярников... он ведь взаправду пропал... Ахилло то ли пискнул, то ли взвизгнул - смеяться уже не было сил. - Я был в Главпроекте, - упрямо продолжал лейтенант. - Дом этот, для героев-полярников, строился в Хамовниках. Строился ударно: говорят, к возвращению Папанина хотели успеть. Только построили - и пропал. Я ездил - один фундамент остался... - А еще говорят, что в Столице нечистая сила завелась! - Ахилло наконец обрел способность разговаривать. - И не где-нибудь, а в Теплом Стане. По всем кладбищам мертвецов крадут и в Теплый Стан отправляют - для оживления и использования в качестве упырей! - Товарищ старший лейтенант!.. - Очевидно, байка про упырей была последней каплей, добившей бывшего селькора. - Постойте, постойте... - Сергей внезапно заинтересовался. - Но ведь если дом действительно... ну... пропал, должно было быть следствие! Это ведь хищение социалистической собственности... - В особо крупных размерах, - охотно согласился Ахилло. - Вы бы, товарищ лейтенант, заглянули в отдел экономических преступлений... - А я только что оттуда, - в третий раз вздохнул Прохор. - И что? - Сергею внезапно стало совсем не смешно. Он почувствовал, что шутки кончаются. - Расследование вела группа капитана Овцына, все данные засекречены... В голове у Сергея шумело. Выходило что-то бредовое: бежавшие враги народа похищают дом, чтобы жить со всеми удобствами! Но ведь дом пропал - и данные следствия отчего-то засекретили! А тут еще нечистая сила в Теплом Стане... - Сергей! - Ахилло тоже стал серьезен, только в глазах еще мелькали последние искорки смеха. - Да Бог с вами, вы что это? - Но... как же следствие? - Пустельга в очередной раз пожалел, что в нелегкий час его вызвали из Ташкента. Ахилло хмыкнул: - Я эту историю уже слыхал дней десять тому. Все просто, Сергей. Там строили вовсе не Дом полярников. Там вообще ничего не строили - стройка была неподалеку. Это был камуфляж, ложное строительство. Потом это все, естественно, разобрали. А капитан Овцын занимался крупной растратой: кто-то на этой ложной стройке сумел вполне по-серьезному поживиться... На лейтенанта Карабаева было жалко смотреть. Впрочем, и сам Сергей ощущал себя не многим лучше. Ведь он чуть было не поверил! И вправду - почему бы "Вандее" не украсть Дом полярников!.. - Михаил, а в Теплом Стане... Он не стал договаривать, но Ахилло понял: - Там строится сверхсекретный научный центр. Вампиров, конечно, не воспитывают, но краем уха я слыхал, что туда направили самого Тернема. Знаете такого? - Тернем? - Странное имя было незнакомым. - Это ученый? - Угу, ученый. - Он по процессу "Промпартии" проходил, - вспомнил Карабаев, - десять лет, кажется - Именно. Если туда направили самого Тернема... - А он что... ну, что он может? - поинтересовался Пустельга. Разговор, вошедший было в нормальное русло, вновь показался ему странным. - Да все, - пожал плечами Ахилло. - В двадцать четвертом он предложил воскресить товарища Ленина... Сергей в упор взглянул на собеседника: нет, старший лейтенант и не думал шутить. - А вообще-то он физик, занимается элементарными частицами, - закончил Михаил. - Говорят, сам товарищ Иванов распорядился послать его в Теплый Стан... Знакомая фамилия резанула слух. Товарищ Иванов - тот, с кем он беседовал на кладбище Донского монастыря! Следовало молчать, но Сергей не выдержал и переспросил: - Кто? Товарищ Иванов? - Да. Сам товарищ Иванов. - Ответ прозвучал веско, и Пустельга не решился больше переспрашивать. Надо было заниматься делом. - Итак, что у нас есть, товарищи? Прежде всего, взрыватель... Взрывателем было поручено заниматься Карабаеву. Сергей решил, что бывшему селькору это будет проще, чем беседовать со столичными сплетниками. Оставалась еще одна зацепка, но ее Пустельга решил приберечь напоследок. - Вы помните наш разговор? - как бы невзначай поинтересовался он. - Об агенте? - А-а, - хмыкнул Ахилло. - Товарищ лейтенант, нам, кажется, пора чистосердечно признаваться. - Михаил, прекратите. - Шутовство Ахилло начинало уже надоедать. - В донесении Лантенака говорится об агенте по кличке Кадудаль. Именно этот Кадудаль предупредил о подготовке похищения генерала Тургула. Я не думаю, что "Вандея" имеет в большом Доме двух агентов. - Постойте... Это донесение от мая тридцать седьмого... - вспомнил Михаил. - Да, от мая тридцать седьмого. Очевидно, что Кадудаль тогда уже работал в Большом Доме... Прохор и Ахилло переглянулись. Оба они вполне подходили под эти сроки. - ...равно как и то, что Кадудаль был информирован о делах Иностранного отдела, - закончил Сергей. - Вот от этого и будем плясать. - Постойте, постойте. - Ахилло на миг задумался и покачал головой Насколько я знаю, тогда перешерстили весь Иностранный отдел! К тому же в наши дела мы их не посвящали. Он поглядел на Прохора, словно в поисках поддержки. Тот кивнул. - Значит, искали не там, - усмехнулся Сергей. - Вы же сами, Михаил, говорили о телефонистке... Или буфетчице... - Это, товарищ старший лейтенант, внутреннее расследование, - недоверчиво заметил Прохор. - Это нам не разрешат. Тут санкция самого наркома нужна. - Будет, - твердо пообещал Сергей. - Я добьюсь. Расходились в этот хлопотный день поздно, когда на Столицу уже опустилась прохладная осенняя ночь. Прохор отправился к остановке троллейбуса, а Сергей и Ахилло спустились в метро: им было по дороге- Михаил... Кто такой товарищ Иванов? - Теперь, когда они остались вдвоем. Пустельга решил задать этот давно интересовавший его вопрос. Ахилло удивленно поднял брови: - То есть как это - кто? Иванов - псевдоним товарища Сталина. Он часто использует его, когда подписывает телеграммы по военным вопросам, да и по нашему ведомству. У нас его так часто называют. А что? На тебе! Ко всем проблемам этого странного дня еще и эта! В памяти промелькнула ночь на Донском кладбище. Он не видел лица этого Иванова, но слышал его голос. Да и фигура, возраст... И вообще, какое дело товарищу Сталину, вождю партии и страны, до похороненного много лет назад молодого красного командира! - Михаил... А может... Вы не знаете... в руководстве нет другого Иванова? Ахилло пожал плечами: - Ну, в каждом наркомате есть десяток Ивановых! Но если взять Политбюро, Секретариат ЦК, Совнарком... - Знаю. - Список вождей Сергей, естественно, изучил досконально. - Но, может, кто-то еще пользуется этим псевдонимом? - Нет, я бы знал, - усмехнулся Ахилло. - Правда, упоминавшийся уже сегодня гражданин Лапшин пересказал бы вам, Сергей, очередную байку, что существует некто товарищ Иванов, который на самом деле и правит страной, а товарищ Сталин - это либо его псевдоним, либо один из помощников. - А что, так говорят? - Сергей вновь почувствовал себя скверно. Что бы там ни болтали, но таинственного Иванова он видел собственными глазами! - Говорят. Пока языки не отрежут. Сергей! Товарищ старший лейтенант! Отец-командир! Извините, если сгрублю! Вы - в Столице! Сплетни здесь тоже столичные... Привыкайте! - Постараюсь. - Сергей вовсе не обиделся. Действительно, в Ташкенте сплетничали об ином. Впрочем, оставался еще один вопрос: - Тут... в Главном Управлении... я встречал какого-то комбрига. У него петлицы сапера. Лицо такое красное... Михаил долго молчал. Они спускались по эскалатору, и только в самом конце бегущей лестницы Ахилло словно очнулся и негромко сказал: - Вы мне ничего не говорили, Сергей, а я ничего не слышал - ни о комбриге, ни о его петлицах. Да и вы его не видели. Договорились? - Договорились... Странно, Михаил-Микаэль явно испугался. А ведь он вовсе не казался трусом! Сергей обругал себя: нет, болтать зря не следовало! Хватит и того, что предстояло раскапывать по долгу службы... На следующий день Пустельга отправил Прохора в Тамбов, на пороховой завод, а сам сел за докладную наркому с предложением возобновить расследование по делу Кадудаля. Ахилло, чтобы тот не бездельничал, он посадил за длинный список подозреваемых, составленный еще покойным Айзенбергом. В список входили те, кто по своему положению мог поставлять "Вандее" информацию или оказывать иное содействие. Затея почти безнадежная: те, кто помогал подполью, могли занимать должности как в многочисленных наркоматах, включая и Большой Дом, так и в ЦК, а также в Столичном горкоме. Список приходилось то и дело обновлять: за последний месяц бесследно сгинуло двое наркомов, несколько завотделами ЦК, не говоря уже о работниках помельче. Сергей вспомнил замечание Ахилло о телефонистках и был вынужден признать, что в этом случае список вообще не имеет смысла. Правда, для себя он выделил три "узла", где "Вандея" скорее всего могла получать информацию: аппарат ЦК, Столичный горком и, естественно. Главное Управление. Впрочем, и в этом случае круг поисков неимоверно широк. Внезапно Михаил хмыкнул. Пустельга, оторвавшись от докладной, вопросительно поглядел на орденоносца. - Да нет, ничего. - Ахилло вновь усмехнулся, но на этот раз невесело. Просто вспомнил, что нам || спецшколе рассказывали. - Про шпионов? - Ага, про них, родимых. Во времена Французской революции существовал такой-этакий Комитет общественного спасения. Нечто вроде Совета труда и обороны... - Помню. Это мы учили. - Историю Французской революции он и в самом деле знал неплохо. ~ Ну вот, и там, представьте, завелся шпион. Не где-нибудь - при самом Робеспьере! ~ Вандейский? - невольно вырвалось у Пустельги. - Шут его знает. Но, скорее всего, работал на Кобленц, на эмигрантов. Ну, начали его, естественно, искать. Выбирать почти что не из кого: всего двенадцать человек, минус, естественно, сам Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон эти были фанатиками. Остается девять. Сергей отложил в сторону недописанный лист бумаги. Давняя история вдруг почему-то показалась очень важной. - И что? - не выдержал он. - Нашли? - Ага. Некоего Эро де Сешеля. Ну вот, шпиона отправили на гильотину... а информация продолжала поступать - причем первоклассная... Прошло сто пятьдесят лет, архивы открыли, мемуары напечатали... - Не нашли? - Представьте себе, товарищ командир, нет. А ведь тогда разведка еще не имела такого опыта прикрытия агентуры... Нет, я не в целях нагнетания пессимизма, я так... - Как это - так? - Сергей внезапно подумал, что Ахилло знает нечто важное - или о чем-то важном догадывается. Тот пожал плечами: - Наиболее трезвые историки считают, что шпиона там вообще не было. Подполье специально дезориентировало своих хозяев в Кобленце, чтоб получить больше денег. А может, эта игра предназначалась для якобинцев: снесли же голову де Сешелю! Информацию-то можно было получить и иначе... Впрочем, мог быть еще один вариант... Ахилло помолчал и проговорил тихо, словно раскрывал опасную тайну: - Информацию мог поставлять сам Робеспьер, из каких-то одному ему известных соображений. Ну а товарищи историки теряются в догадках... Сергей помрачнел. Ахилло явно на что-то намекал - но понимать его намеки или даже думать о них не хотелось. Некоторое время оба работали молча. Сергей тщательно подбирал выражения докладной, по опыту зная, как важно не написать лишнего - особенно в такой бумаге. Выходило покуда не особо убедительно. - А ну его! - Ахилло отбросил в сторону машинописные страницы и лениво потянулся. - Отец-командир, а не устроить ли нам поход в театр, а? А то одичаем! Мы ведь все-таки в Столице! Мысль сразу пришлась по душе. И в самом деле, за эти дни Пустельга видел лишь кабинеты Большого Дома и комнатку в общежитии, где его покуда поселили. -~ А что? - Докладная была вновь отложена. Сергей повернулся на стуле и поскреб подбородок. - Это мысль! Когда я тут стажировался, то почти каждый вечер где-либо бывал. Помню, попал на премьеру к Мейерхольду... Он умолк, сообразив, что сказал лишнее. Ни Мейерхольда, ни его театра уже не было. Михаил сделал вид, что не услышал. - Во МХАТе скоро будет премьера. У нас тут театральная касса. Мы, так сказать, шефы. - Вам нравится МХАТ? - Сергей вспомнил, что Ахилло - из театральной семьи. Михаил усмехнулся и покачал головой: - Мне? Нет, не нравится. Может быть, потому, что мой батюшка просился туда на работу, а господин Станиславский дал ему от ворот поворот. А если серьезно - нельзя сейчас играть так, как сорок лет назад, - и вдобавок спекулировать на прошлой славе. Сергей вновь вспомнил Мейерхольда. Странно, отчего-то закрыли именно Революционный театр, а не какой-либо из старых, совсем не революционных! - А можно и в Большой, ~ продолжал Ахилло. - Там кое-кто славно поет. Давыдову слыхали? - Это в Ташкенте-то? - улыбнулся Сергей. - Все! Идея одобряется, но подождем возвращения Прохора Ивановича. Вместе и сходим. - Годится, - невозмутимо согласился Ахилло. - Кажется, в Театре юного зрителя идет мощная пьеса - " Кулак и батрак"... Пустельга обиделся за юного лейтенанта и хотел было достойно возразить зазнавшемуся столичному жителю, но тут внезапно звякнул стоявший на столе внутренний телефон. Ахилло лениво снял трубку: - Группа старшего лейтенанта Пустельги. Да... Так точно, даю! Внезапно тон его изменился, он вскочил и сунул трубку Сергею, шепнув: Жарком!" Еще не совсем осознав происходящее. Пустельга бросил взгляд на недописанную докладную и осторожно проговорил в мембрану: - Старший лейтенант Пустельга.;. Здравия желаю, товарищ... - Вы не один? - раздался негромкий взволнованный голос Ежова. - Попросите своих сотрудников выйти... Ахилло, обладавший, похоже, сверхъестественным чутьем, был уже у дверей. Сергей кивнул, и старший лейтенант исчез, плотно прикрыв за собою массивные створки. - Я один, товарищ народный комиссар... - начал было Сергей, но Ежов его оборвал: - Хорошо. Сейчас с вами будут говорить. Выслушайте - и выполните все точно! В трубке послышался щелчок. В эту долю секунды Пустельга сообразил, кто мог отдавать ему приказ помимо наркома и вместо наркома, - и похолодел. Хотя подобного можно ожидать - ведь "Вандеей" заинтересовались на самом верху. Он был почти уверен, что сейчас услышит знакомый всей стране глуховатый голос с еле заметным акцентом... - Сергей Павлович? Это Иванов говорит. Помните? Трубка чуть не выпала из рук. Голос был знаком, но это, конечно, не голос любимого Вождя- Это голос того, который... Впрочем, думать некогда. Вспомнилось лишь прощальное: "Забудьте!" - Никак нет, товарищ Иванов. Не помню. Забыл! - А-а-а! - В трубке послышался смешок. - Похвально, товарищ руководитель группы. В деле разобрались? - Нет еще... - Пустельга сам ужаснулся своему ответу, но отступать было некуда: - Очень сложное дело, товарищ Иванов. - Да ну? - в трубке вновь послышался смех. - А я думал, вы уже изловили всех супостатов! С чего думаете начинать? - С диверсии. Тут остались следы. И потом, надо продолжить поиск Кадудаля... Это... - Помню. - Голос того, кто называл себя Ивановым, стал серьезен. Значит, думаете, им в Большом Доме помогает кто-то повыше рядового сотрудника? - Уверен, - рубанул Сергей, хотя полной уверенности у него, естественно, не было, да и быть не могло. - Но мне нужна санкция наркома на внутреннее расследование... - Получите... Сергей Павлович, а вас не смущает то, что поиск "Вандеи" ведете лишь вы трое? Вопрос был неожиданным. Конечно, в группе покойного Айзенберга было шестеро, но все равно для такой задачи требовались куда большие силы. - Боитесь жаловаться на руководство? - В тоне невидимого собеседника скользнула неприкрытая ирония. - Слушайте, Сергей Павлович, - и слушайте внимательно. В Америке на заводах держат специального сотрудника "думающего инженера". Его задача ~ только думать и время от времени выдавать новые идеи. Следует заимствовать, как учил товарищ Ленин, опыт американских империалистов. Вы и ваши товарищи будете нашими "думающими инженерами". "Вандею" ищет весь наркомат, но ваша задача - идеи. Если будут нужны люди - получите. Столько, сколько надо, - роту, батальон, полк... Это ясно?.. Теперь второе... Трубка на миг умолкла, и Сергей смахнул со лба пот. - Итак, второе. Начните с психологического портрета нашего врага - этого Лантенака. Подумайте - кто это может быть, чего он хочет, во что верит. Нам надо его представить - тогда будет легче. Это, конечно, не засада или погоня, но все же попытайтесь. И третье... Вновь секундный перерыв. - Не ищите Корфа. Забудьте о нем. Считайте, что такой никогда не проходил по делу "Вандеи". Но учтите - на мои слова вы ссылаться не имеете права. Как поняли? - Я... понял... - с трудом выговорил Пустельга. - Корфа искать не надо... - Bce! Желаю успеха. Квартиру получили? - Что? - Такого оборота Сергей не ожидал. - Нет еще, но... - Понял. Ай-яй-яй... В театре еще не были? Во МХАТе скоро премьера, сходите... В трубке раздались короткие гудки. Пустельга постоял несколько секунд, помотал головой и аккуратно положил трубку на место. В голове было пусто, лишь последняя фраза почему-то вновь и вновь прокручивалась в памяти: "Во МХАТе скоро премьера..." Только что Михаил упоминал об этом - и вот такое дикое совпадение. Впрочем, разве в этом дело? Ему и товарищам доверяют: это, конечно, хорошо. Звание "думающего инженера" тоже понравилось. Но дальше... Психологический портрет - это еще можно понять. Но почему следовало забыть о Корфе? И главное - кто беседовал с ним, кто отдавал приказы? Псевдоним? Тот, кого не существовало? - Неприятности? - Ахилло осторожно заглянул в кабинет и тихо кашлянул. - Нет, - заставил себя улыбнуться Пустельга. - Так какая, вы говорите, премьера во МХАТе?