Вы знаете, мисс, это очень коварное заболевание. Гарри было противопоказано почти все: ему нельзя было слишком сильно радоваться, слишком огорчаться, нельзя было переживать и нервничать. Его сердце стучало и так с очень сильной частотой, тем самым истощая стенку миокарда, но при любом малейшем волнении сердце стучало все больше и больше, он мог начать задыхаться и терять сознание. Мама Гарри забрала его из школы.
Обычная жизнь пятнадцатилетнего подростка рухнула.
Но Гарри необычайно силен духом. Он принял свое заболевание и справлялся с ним. Вы не представляете, сколько лекарство он принимал, сколько осмотров он пережил в нашей клинике, у каких самых хороших врачей он ни бывал. За это спасибо, конечно, Вашему дяде, - смущенно проговорил мистер Фербратер, и я впервые за все то время, что он говорил, прерывая своя речь тяжелыми вздохами, подняла затуманенные глаза на врача:
- Моему дяде?
- Вы разве не знали, что мистер Хоран является незаконным опекуном Гарри?
Я тупо покачала головой. Мистер Фербратер говорил, как уксусом поливал мои мозги, плавя и обжигая извилины абсурдностью того, что он говорил.
- Я никогда не лез в их отношения с миссис Стайлс, но в самую страшную ночь для Гарри, да и для меня, ведь я знал его мать и был знаком с ее родителями, когда она сама еще была подростком, мистер Хоран был с ним. Это случилось… Дай Боже вспомнить… Шесть лет назад. Кажется, в середине апреля. Гарри привезли в больницу. Он был дома один, когда у него начался приступ. По рассказам Гарри, ему казалось, что сердце сейчас выпрыгнет и покатится по полу, - мистер Фербратер шмыгнул носом, - он дозвонился до скорой и потерял сознание. В ту ночь ему сделали опасную операцию и строго-настрого запретили волноваться или переживать хоть что-то. Но вы сами знаете…. Подростки, желание влюбляться, переживание отказов или слишком романтических свиданий… Мистер Хоран примчался в ту ночь и до утра просидел у постели Гарри. Он… Он переживал за него всегда как за родного.
Мистер Фербратер умолк, давая мне время справиться с тем, что душило меня. Тошнота подступала к самому горлу, липкий страх пронизал меня до самого основания, а во рту пересохло так, как будто я не пила целую вечность. Руки, вытянутые на коленях, подергивались, пальцы побелели в тон белому лаку на ногтях.
- Как за родного? – сил у меня оставалось только чтобы механически повторять нищенские обрывки фраз.
Мистер Фербратер еще сильнее сжал мое плечо.
- Простите, мисс, что я вот так появился и обрушил на Вас столько информации. Но и Вы меня поймите. Четыре месяца назад Гарри появился на пороге клиники, в которой несколько лет назад провел полгода, где над ним соблюдался строгий контроль, и как переступил порог, упал в обморок. Обычно обмороки при кардиомиопатии длятся не долго. Пару минут, чтобы сердце успело сбросить лишний груз волнений и начать стучать в более или менее привычном для организма ритме. Тогда Гарри пролежал в обмороке почти целые сутки. Я не мог отпустить его. Спустя какое-то время обмороки стали повторяться и по длительности доходили до целых суток. Мы переправили Гарри в кардиологический центр в Чикаго, но… Долгое время его не стали там держать. Обычно там находятся те, у кого только ранние этапы заболевания. Сердце Гарри уже давно находится в критическом положении и его вернули в мою клинику.
Гарри… Смог бы прожить еще несколько лет, - мистер Фербратер достал из кармана носовой платок, прижал к покрасневшим глазам, - если бы он соблюдал все мои предписания. Никаких волнений и сердечных переживаний. Но ведь Вы его знаете… Не желая примириться со своим недугом, он начал вести жизнь обычного молодого юноши. «Пусть недолго, но поживу, как все нормальные люди!», - смеясь, говорил он мне. Вот и пожил… Мисс, Кристина, - мистер Фербратер взял мои руки в свои горячие ладони и болезненно сжал, - Вы одна можете его спасти. В последний месяц Гарри подрывает свое здоровье своими же собственными руками. Я просил его никогда не влюбляться, уберечь себя от этого разрушающего свойства, которое истощило стенку его сердца… И все эти волнения, испытанные в связи с объектом любви, просто заставляли его сердце биться в миллион раз сильнее, что он не мог выдержать. Он меня не послушал. Он проводит без сознании почти все время. Ему осталось жить совсем немного. Неделя, пара дней… Никто не знает в точности. Он отправил меня за Вами, чтобы перед смертью,- это слово как нож, рассекло воздух, а я задохнулась в припадке ужаса, - чтобы успеть сказать Вам что-то важное. Он сказал мне, что если я не привезу Вас к нему, он умрет еще быстрее. Он места себе не находит, мисс. Видели бы вы его! Питается только через капельницу, бледен, как смерть, потерял в весе. И эти постоянные обмороки, головокружения. Он не может подняться по лестнице, чтобы не начать задыхаться. У него ужасные хрипы, он словно совсем выпустил из себя жизнь. Любовь, которая действует на других людей исцеляюще, высосала из него все силы. Для людей с больным сердцем любовь – самая страшная зараза, подрывающая остатки былого здоровья прямо-таки на корню. И я прошу Вас, мисс, я Вас умоляю! Я знаю, что между Вами и Гарри был какой-то конфликт, Вы расстались не очень хорошо, но не вините его. Он болен. Он смертельно болен, и последние семь лет он жил с этим осознанием, что ему жить осталось меньше, чем другим. Пожалуйста, отмените все дела, и поедемте со мной в клинику. Я боюсь, что если Вы не поторопитесь, то мы… Мы не успеем, - не давая мне что-либо сказать, хотя в груди клокотали вместо слов бессвязные сгустки крови, которые то приливали к моему лицу, вызывая жар, то отливали совсем, что я чувствовала а на своем лбу мертвенную холодность, - поезд отправится сегодня вечером, в 19. 45. У нас еще есть два часа. Пожалуйста, если он Вас когда-то и обидел, простите его, потому что не все успевают простить кого-то при жизни.
На негнущихся, чужих ногах я поднялась с дивана. Мистер Фербратер сидел, сжав руки на коленях в молитвенные кулаки, и смотрел на меня покрасневшими от подступающих слез глазами.
- Сколько времени до отправления? – тихо переспросила я, все так же видя перед собой лицо Гарри.
- Два часа, мисс, Вы не бойтесь, обратно я Вас отвезу… Но…
- Я поеду. Только подождите меня пару минут. Мне надо кое с кем поговорить, - я медленно двинулась к выходу, сама боясь как бы ненароком не упасть. Мистер Фербратер подскочил, оправил полы пиджака.
- Хорошо, мисс, я подожду Вас здесь.
Ничего не ответив, я вышла в коридор. Найл, который до этого болтал с Алисией, увидев меня, подлетел ко мне, как метеор.
- Кристина? Что… Что произошло? Боже мой, - он неподдельно ахнул и коснулся моего лба, - я даже не замечал, что у тебя есть пара седых волос, - он протянул ко мне руку и пропустил сквозь пальцы два белесых волоска, спадающих мне на лоб.
- Твой отец… Он еще в офисе? – воздуха в легких стало не хватать. Наверное, так чувствуют себя люди, которые упорно идут ко дну. Люди, которые оказываются слишком высоко в горах, где атмосферное давление начинает теснить грудь. Наверное, так чувствует себя и Гарри, умирая в кардиологическом центре в другом городе в двадцать один год.
- По-моему, да… Кристина! Кристина, стой! Что сказал тебе этот мужчина? Что-то случилось?
Не отвечая, и все еще стараясь держать себя в руках и в вертикальном положении, я поднялась на этаж мистера Хорана.
Люси, секретарша, привстала из-за стола.
- Здравствуйте, мисс Селдридж. Вы к мистеру Хорану?
- Да.
- Он сейчас очень занят и не может принять даже Вас… - попыталась меня остановить Люси, но я так взглянула на нее, что она отступила от меня с видом побитой собачонки.
- Меня он примет.
Я открыла дверь, и осторожно закрыла ее за со своей спиной. Сердце стучало, как у самого заядлого кардиомиопата.