— Психотерапевт пока в отпуске. Может, вас сразу записать к психиатру?
— Что значит «сразу записать»? — возмутилась я, — Вы считаете меня безнадежно больной?
— Нет, что вы. Просто это у нас в диспансере такая тенденция: все, кто ходит на прием к психотерапевту, потом приходят лечиться у психиатра. Вы, девушка, не волнуйтесь и ничего такого не думайте. Наши психиатры — очень хорошие, талантливые профессионалы. Давайте я вас запишу к Владимиру Сергеевичу Кващенко. На завтра, на два часа дня. Вас устроит?
Поскольку из валеологического центра меня турнули, оставалась масса свободного времени. И я сказала:
— Да, устроит.
Назавтра, в половине второго, я уже толклась у дверей диспансера. Мне было боязно войти — получается, что я отрезаю себя от нормальной психической жизни, и в то же время я понимала: если я не войду, мои страхи перед шмелями и осами просто затопят мое сознание. И на что я тогда гожусь? Превращусь в истеричку, дергающуюся от каждого подозрительного жужжания? Нет, только не это.
Мимо меня пролетела бабочка, шелестя крылышками, и это решило мою судьбу. Спасаясь от бабочки, я рывком распахнула дверь и буквально вбежала в прохладный вестибюль диспансера.
Здесь пахло недавней побелкой и почему-то сосновой смолой. По выщербленным от времени каменным ступеням я поднялась в регистратуру.
— Я вчера звонила, — охрипшим голосом сказала я. — Мне сегодня назначен прием у доктора Кващенко. В два часа.
Регистраторша пролистала свой журнал и сказала:
— Все верно. Поднимайтесь на второй этаж, комната двадцать шесть.
— С-спасибо.
Мне показалось, или регистраторша и впрямь проводила меня сочувственным взглядом?
Двадцать шестой кабинет я нашла быстро. Никакой очереди возле него не было. Да и вообще здесь не было очередей, как я заметила. Не очень-то торопятся люди к психиатрам, по всему видно.
Я деликатно постучала в дверь.
— Войдите! — пригласил меня энергичный мужской голос.
Я вошла.
— Здравствуйте, доктор! — пролепетала я.
— Здравствуйте, Вероника! Вас ведь зовут Вероника?
— Да.
— Присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.
Я села в глубокое податливое кожаное кресло.
— Итак, Вероника, — промолвил психиатр. — Я вас внимательно слушаю.
— Это ужасно, — проговорила я. И слезы полились сами собой, но на сей раз я запаслась платками. — Это нарушает мое душевное равновесие и не дает мне спокойно жить!
— Понимаю, иначе вы сюда бы не пришли. Но что именно не дает вам спокойно жить? Вы еще не назвали причину.
— Я… Понимаете, доктор, я страшно боюсь насекомых. Притом что раньше я на них просто не обращала внимания. Но вот недавно был мой день рождения, мне исполнилось восемнадцать, и именно тогда все и началось.
— Как именно случилось то, что вы стали бояться насекомых?
— Мне в волосы залетела пчела. Она так противно жужжала! И я испытала какой-то первобытный страх. И с тех пор я боюсь всех насекомых, даже комаров и бабочек! Я не могу спокойно жить. В доме я все окна завесила москитной сеткой. На улицу стараюсь не выходить, а уж если выхожу, подбираю волосы так, чтобы в них не могли запутаться насекомые… Вы же видите, какая у меня дурацкая прическа.
— Ну-ну, совсем не дурацкая…
— И совсем не прическа. Я понимаю, доктор, ваша профессия — успокаивать. Так успокойте меня! Сделайте так, чтобы я больше не боялась этих тварей. Может быть, вы меня загипнотизируете?
— Помилуйте, какой гипноз! Ваш случай вовсе не такой запущенный, тем более началось это с вами совсем недавно. Я пропишу вам таблетки, напишу также время их приема, и поверьте, ваша жизнь придет в норму, вы перестанете бояться, тревога уйдет из души…
— Спасибо, доктор! — Я опять прослезилась.
Владимир Сергеевич энергично потер руки.
— Пока не за что, Вероника. Назначу-ка я вам не селективный ингибитор моноаминоксидазы. И еще тиоридазин и трифлуоперазин в качестве психокорректоров.
— Боже мой, доктор, это так ужасно звучит!
— На самом деле в этих препаратах нет ничего страшного. Главное, принимать их вовремя и регулярно.
Владимир Сергеевич принялся писать рецепты. А я между тем увидела, как по створке жалюзи ползет здоровенный таракан.
— Таракан! — истошно завопила я, показывая пальцем на жалюзи. — Огромный!
— Где? — глянул, прищурившись, Владимир Сергеевич.
Я еще раз посмотрела на жалюзи. Таракана там не было.
— Ох, извините меня, пожалуйста.
— Таракана не было, Вероника. Возможно, он существовал только в вашем воображении.