– Все в порядке, Рози?
Прежде чем она успела поздороваться с ним, он продолжил:
– Я отнесу сценарий наверх и приму душ. Жди меня здесь. Ты взяла ключ?
Она отдала ему ключи.
– У тебя все хорошо, Бен?
Он кивнул и похлопал ее по руке.
– Джерри, будь другом, закажи мне пива. Я ненадолго. Развлекай Рози вместо меня.
– Конечно, дорогой мальчик. Очень приятное поручение.
Бен тут же встал. Он шел быстро, не поднимая головы и хмурясь по-прежнему.
Стараясь не глядеть ему вслед и не слишком задумываться как о причинах его быстрого ухода, так и о расстроенном виде, она с улыбкой повернулась к Джерри. Как хорошо воспитанная женщина, она лучилась неискренним дружелюбием, хотя жаждала сейчас только одного – быть с Беном.
– Неудачный день, Джерри? Это у всех так?
– Бена трудно вывести из себя, дорогая леди, работать с ним очень приятно. Нет, нет, все неприятности исходят от дурака-режиссера и идиотов-ассистентов. Я имею в виду, конечно, испанскую команду.
Засмеявшись, он склонился к ней, словно желая поведать какую-то страшную тайну, и заговорил почти шепотом:
– Маленький моторчик, моя дорогая. У Бетси что-то не ладно. Весь день ревет. Очень тяжело работать с людьми, которые не умеют держать себя в руках.
Осушив свой бокал, он поднял руку, чтобы привлечь внимание бармена.
– Еще хереса, дорогая леди?
Розмари замотала головой, накрыв свой стакан рукой, и спросила:
– Бетси не заболела? Я едва не налетела на нее несколько минут назад. Она выглядела совсем подавленной.
Джерри пожал плечами.
– Явно поссорилась со своим мужиком, вернее, надо говорить о мальчике. – Он засмеялся. – Ведь она сущее дитя, дорогая моя. Всего лишь двадцать два. Вспомните, как мы терзали себя в ее годы. Она переживет. Неприятно, что нам приходится отдуваться за нее, в этом все дело. – Он выпрямился и повысил голос. – Во время съемок такое всегда происходит, моя дорогая. Все томятся от скуки и спят друг с другом. А теперь скажите мне, куда собирается отчалить с вами сегодня вечером Бен?
Муки Бетси не заслуживали внимания, и Розмари перестала о них думать. Это ее не касалось. Она любила посплетничать, но предпочитала делать это в женской компании. Мужчины редко проявляли должную заинтересованность, разве что гомосексуалисты или же когда тема затрагивала их лично. Фрэнсис сказала как-то во время особенно долгого и чисто женского ленча:
– Утонченный эгоизм мужчин проявляется в их полном равнодушии к делам других людей.
Розмари попыталась оспорить это утверждение, вспомнив своих приятелей-геев, но Фрэнсис убежденно произнесла:
– Поверь мне, ангел мой.
Через полчаса Бен присоединился к ним, и Розмари с облегчением увидела привычную улыбку на его лице. Поцеловав ей руку, он мягко притянул ее к себе и, пока Джерри ходил за пивом для него, шепнул:
– Мне тебя недоставало.
Улыбнувшись, она погладила его по щеке.
– Неудачный день? – спросила она. – Джерри сказал мне, что кое у кого сдали нервы.
Вернулся Джерри. Вместо ответа Бен взял свой стакан и чокнулся с ним.
Потом они ужинали в рыбном ресторане недалеко от гостиницы.
– Так я заказываю? – спросил Бен, держа ее за руку через стол.
– Где ты научился так здорово говорить по-испански? – спросила она, когда им уже принесли вино и они ждали первого блюда.
– Я говорю на каталанском, – ответил он, отвернулся и стал смотреть, как усаживаются за столик только что вошедшие люди.
– Ну, хорошо, – сказала удивленная Розмари. – Где же ты научился говорить по-каталански?
Он повернулся к ней и уставился на стакан, который держал в руке. Из-за внезапно наступившей паузы банальная реплика Розмари приобрела особую значимость.
– Моя мать из Каталонии. А отец англичанин.
Розмари увидела, как на лице его появилось выражение, уже замеченное ею прежде – совершенно непроницаемое, можно сказать, безучастное.
– Они живы? – спросила она, на мгновение заподозрив, что коснулась трагического воспоминания, упомянув родителей, настолько напряглись у него теперь мышцы лица и шеи.
– Они живут в Испании, – сказал Бен. – Мать приехала сюда три года назад, чтобы ухаживать за умирающей бабушкой, и в Англию они уже не вернулись.
Впервые он коснулся в разговоре своей семьи.
Она быстро произнесла, желая воспользоваться этой внезапной откровенностью:
– В Испании, но где? Ты к ним поедешь, пока снимаешься тут?
Бен налил себе еще вина. Она терпеливо ждала. Торопить его было бы неразумно.
– Они здесь.
Розмари смотрела на него во все глаза, с трудом сознавая смысл его слов.
– Ты хочешь сказать, что они живут сейчас в Барселоне?
– В Бадалоне. Это пригород.
– Ты уже навестил их?
– Нет.
– И не собираешься?
Он пристально взглянул на нее.
– Хочешь познакомиться с ними?
От удивления она рассмеялась.
– Не знаю. Да, если тебе это приятно. О Господи, ты захватил меня врасплох. Вы что, поссорились? Отчего такая таинственность?
– Мать звонила в гостиницу вчера вечером, – сказал он. – Я дал интервью местному журналисту, и она прочла его в газете.
На языке у нее вертелось множество вопросов, однако что-то в его взгляде удерживало ее от любопытства. Она вспомнила, как он разговаривал по телефону, облокотившись о стойку в холле гостиницы. Он глядел на нее теперь без улыбки и очень пристально, исподлобья.
– Ты не хочешь говорить о них? – спросила она с такой мягкостью, как если бы пыталась выведать секрет у ребенка.
– Нет, – сказал он. – Я хочу поужинать и лечь с тобой в постель.
Понимая, что на этот раз потерпела поражение, она пожала плечами.
– Очень хорошо.
Она взяла его руку, поцеловала пальцы и, увидев, что взгляд его обрел прежнюю уверенность, повторила:
– Очень хорошо.
Официант поставил перед ними тарелки с рыбным супом, и Бен, явно обрадованный ее чувственностью, стал расспрашивать, как она провела день.
В этот вечер Розмари так и не удалось получить ответа на терзавшие ее вопросы. За весь ужин Бен ни разу больше не заговорил о родителях. Она ожидала откровенных признаний с его стороны, но он молчал. И любопытство ее превратилось в настоящую жажду. Один раз за все время она спросила о Бетси.
– Девушка выглядела расстроенной, – сказала она.
Бен пожал плечами.
– Она все воспринимает слишком драматически.
– Поссорилась со своим парнем?
– Кто знает? Да и кому это, черт возьми, интересно? Не ввязывайся в это.
– Ты говоришь, как Элла, – со смехом возразила она.
– Как ты можешь, – шутливо произнес он. – Я сегодня ни разу не выругался.
– А теперь ты говоришь, как Фрэнсис, – заметила она.
Они прикасались друг к другу, накладывая себе десерт, и она, возбуждаясь от его прикосновений, вновь ощутила тот голод, который нельзя было утолить пищей, что стояла перед ней.
– Я хотел повести тебя в один маленький бар, но понял, что тебя хочу куда больше, – сказал он. – Пойдем отсюда.
Он заплатил по счету, не слушая ее возражений, и они сели в такси, торопясь вернуться в гостиницу, в маленькую испанскую постель.
11
На следующее утро они проснулись поздно, небо хмурилось. Бен заказал завтрак и кофе в номер; они валялись в постели, слушая, как стучит дождь в окно, и много смеялись, когда он принялся переводить ей газетную статью о рогаликах и начал поддразнивать и забавно копировать ее акцент в испанских фразах. Хлебные крошки сыпались под одеяло на простыню и в конце концов прогнали их из кровати под душ.
Завернувшись в полотенце, она спросила:
– Что мне надеть? Куда мы пойдем?