– Ты в порядке, Розмари?
– Прекрасно, Майкл. Уверена, Фрэнсис тебе обо всем рассказала, так что в подробности входить не буду. По правде говоря, я чувствую себя немного дурой.
Она язвительно посмеялась над собой и, передав трубку Фрэнсис, вышла из комнаты, чтобы они могли поговорить без помех. Было шесть вечера, она стояла в гостиной, глядела в сад и курила сигарету. И вспоминала, как Бен играл с котом в то первое воскресенье, когда у них произошла стычка с Эллой. Три короткие недели.
Фрэнсис подошла к ней сзади. – Давай я сделаю нам мартини.
Розмари обернулась.
– Чудесно. У тебя это получается лучше.
Фрэнсис сказала:
– Идем со мной, поболтаем, пока я буду готовить.
Они вернулись в сад, и Розмари решила покормить кота, пока Фрэнсис вынимала водку, мартини и лед.
– Тебе с оливками или с лимоном? – спросила она, сунув голову в холодильник.
– И то и другое. – Розмари поставила миску, и кот немедленно появился, как обычно, шумно. – У него шестое чувство.
Она с улыбкой нагнулась, чтобы погладить своего любимца.
– Надо бы сменить ему имя.
– Зачем, дурочка?
Фрэнсис, разлив коктейль в длинные высокие стаканы, протянула один подруге.
– Я хочу забыть, навсегда забыть о последних трех неделях. Надеюсь, он не позвонит.
Сквозь стекло бокала Фрэнсис задумчиво и пристально смотрела на нее.
– Ты лжешь, сокровище мое. Это я надеюсь, что он не позвонит, а ты надеешься, что он позвонит, и станет молить о прощении, и будет уверять, что подобного больше никогда не повторится.
Розмари пожала плечами. Зазвонил телефон, они обе подпрыгнули.
– Господи Боже, я превратилась в такую же идиотку, как ты, – сказала Фрэнсис и подняла трубку. – Да?.. Привет, Элла! Какой сюрприз. У тебя сегодня премьера? – Розмари, поставив стакан, жестом попросила Фрэнсис передать ей трубку. – Нет, она здесь. Пришлось вернуться раньше. Даю ее тебе.
Фрэнсис передала трубку Розмари.
– Привет, дорогая. Как ты, черт побери, узнала, что я приехала?
– Я этого не знала, ма. У тебя все о'кей?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты пробудешь там дней десять.
– Не получилось… – Розмари метнула взгляд на подругу, а та, пожав плечами, пошла из гостиной. – Фрэнсис понадобилась моя помощь.
– Да простит тебя Господь, – прошипела Фрэнсис и хлопнула дверью.
– Ты хорошо провела время, ма?
– Все было чудесно. Не беспокойся обо мне, девочка. Как у тебя дела?
– Замечательно. Блядски здорово, ма! Послушай, нам бы надо увидеться. Ты никуда не уедешь?
– Не знаю, дорогая. У тебя неприятности?
– Да нет. Просто нужно кое о чем тебе рассказать и попросить о большом одолжении.
– Что такое?
– Да гадство какое-то, у меня разлетелись все деньги.
– Позвони мне, и мы переведем на мой счет.
– После представления, ма, хорошо?
– Желаю удачи, дорогая. Веди себя хорошо.
На линии воцарилось молчание, и Розмари положила трубку. Взяв свой мартини, направилась в гостиную. Фрэнсис смотрела новости по телевизору и взглянула на Розмари, едва та вошла.
– У нее все порядке, да?
– «Блядски здорово», так она выразилась.
– Значит, все хорошо, беспокоиться не о чем.
– Просит об одолжении. Позвонит попозже.
– Будем надеяться, что речь идет только о деньгах, золото мое.
В этот вечер они поужинали в итальянском ресторане за углом – Розмари там не раз бывала. Предложила это Фрэнсис, ворчливо сказав:
– Я не могу сидеть тут и смотреть, как ты не сводишь глаз с телефона.
На автоответчике не было никаких записей, когда они вернулись ближе к ночи. Они уселись с кофе, бренди и коробкой шоколадных конфет перед выключенным телевизором, предпочитая разглядывать обои, которые не мешали разговаривать.
– Я пью как сапожник, – сказала Розмари. – Что это со мной случилось?
– Бен Моррисон.
– Не упоминай больше его имени.
– Через неделю тебе это будет безразлично. Попомни мои слова.
Розмари ответила после паузы:
– Не знаю, Фрэнни. Я говорю, ем и пью, что-то делаю… все, как обычно, но он по-прежнему здесь. Меня словно бы оглушили. Как я сумела так глубоко влипнуть всего лишь за три недели?
– Единственная любовная связь, которая причинила мне настоящие муки, продолжалась один уик-энд.
– Господи Боже! Неужели правда? Ты по-прежнему думаешь об этом… как его звали? Джефф?
Фрэнсис кивнула.
– Иногда на улице мне чудится, будто это он идет, и я бросаюсь к совершенно незнакомому человеку, который думает, что я спятила.
– Но почему именно Джефф? Вот уж кого бы не заподозрила.
– Он был такой недоступный. Такой высокомерный… В общем, не знаю.
– Как Бен, ты хочешь сказать?
– Именно. Как твой Бен.
– Он не мой Бен.
– Ты совершенно права. Лучше говорить – общий Бен.
Зазвонил телефон.
– Ты можешь не подпрыгивать так? – засмеялась Фрэнсис. – Из-за тебя я чуть не пролила бренди.
Звонила Элла.
– Все прошло хорошо? – осведомилась Розмари.
– Закрытый просмотр или представление в целом?
– И то и другое.
Элла вздохнула.
– Ну, паниковать рано. Пресса появится только в следующую среду.
Розмари сказала:
– Ты упоминала о каком-то одолжении, дорогая?
– Могу я привезти кое-кого на следующий уик-энд?
Розмари удивилась.
– Конечно, дорогая. Разве я когда-нибудь запрещала? Почему ты просишь об одолжении?
– Я не хочу, чтобы Бен был здесь.
– Его не будет.
Элла помолчала.
– Что-то случилось, ма? Я слышу по твоему голосу. Этот недоносок опять взялся за старое?
– Что значит «за старое»?
– Он всегда шел на поводу у своего члена.
Розмари невольно рассмеялась.
– Нечто вроде этого и произошло, дорогая.
– О, ма, – прошептала Элла. – Это было ужасно для тебя?
– Я в полном порядке. Все прошло. Давай не будем это обсуждать. Скажи мне, что у тебя.
– Я влюбилась, ма.
У Розмари перехватило дыхание.
– О, дорогая, как это замечательно. Просто… просто чудесно… я даже слов не подберу. Но, признаться, не ожидала.
– Я хочу вас познакомить.
– Буду очень рада. В следующий уик-энд?
– Да. Мы приедем в воскресенье утром.
– Не в это воскресенье?
– Нет. Только после премьеры. Это нормально?
– Конечно.
– Я очень хочу, чтобы она понравилась тебе, ма.
– Прости?
– Я сказала, что очень хочу, чтобы она тебе понравилась. Она для меня много значит. У нас особые отношения.
Розмари ответила дочери очень ровным тоном:
– Надеюсь, так оно и будет. Итак, в следующее воскресенье? Дорогая, удачи тебе в среду.
Но Элла уже не слушала, чмокнув трубку и обращаясь к кому-то стоявшему рядом.
Розмари вернулась к Фрэнсис, которая вновь наполнила стаканы. Она взглянула на подругу, появившуюся в дверях. Розмари сотрясалась от смеха, и слезы катились у нее по щекам.
– Что? Что такое?! – вскрикнула Фрэнсис. – Господи, да у тебя истерика? Что случилось?
– Элла влюбилась, – с трудом проговорила Розмари.
– Она сама так сказала? «Я влюбилась». Именно этими словами? – Розмари кивнула. – Хорошо, – сказала Фрэнсис. – Я полагаю, в конце концов это должно было произойти. Если постоянно открывать форточку, то кто-нибудь подходящий и сунется. Меня всегда поражало, как это ей удалось не подцепить венерическую болезнь. В этой жизни даже крабам иногда приходится расплачиваться за грехи.
– О, Фрэнни, заткнись. Это у нее серьезно. Она влюбилась и привезет ее сюда, чтобы мы познакомились.
Фрэнсис ошеломленно уставилась на подругу, затем обе они начали хохотать.
– Это то, что тебе нужно. Замечательно. Ты должна немедленно рассказать обо всем матери. Она не вынесет такого удара, и ты одним махом освободишься ото всех.