Розмари быстро произнесла:
– Элла, прошу тебя. Я все-таки твоя мать. Я совершила глупость. Забудем об этом.
Она встала, чтобы налить себе бренди. Снова усевшись за стол, сказала:
– Завтра я уезжаю в Шраблендс. Надеюсь потерять за неделю некоторое количество фунтов и те немногие воспоминания, что остались у меня от Бена Моррисона.
«И от его замечательного пениса», – добавила она про себя, всей душой желая, чтобы это оказалось именно так.
15
Подруги уехали до появления Фрэнсис.
– Нам надо вернуться и еще раз прочесть пьесу. Завтра начинаются репетиции. Чехов зовет!
Розмари вышла помахать им.
– Мы быстро доедем, – сказала Джо, расцеловав хозяйку в обе щеки и обняв ее с какой-то новой, милой бесцеремонностью. – Берегите себя, Розмари. – И, обогнув машину, уселась на переднее сиденье.
– Давай, давай скорее, – подгоняла ее Элла, нетерпеливая, как всегда, готовая торопить любое событие в своей жизни. Машина тронулась, она высунула в окошко руку. – Пока, ма, я скоро позвоню. Привет Фрэнсис.
Розмари вернулась в дом, он показался ей мрачным и тихим. Сегодня понедельник пасхальной недели – это значит, что ни Дженни, ни Пат не будет. Розмари сложила в небольшую сумку вещи для недельного пребывания на ферме здоровья.
– А, черт, уже уехали, – посетовала Фрэнсис, чуть позже подъехав к дому.
– Элла шлет тебе привет. И еще до всех твоих расспросов должна сказать, что Джоанна Тристрам необыкновенно милая и, может быть, встреча с ней – лучшее из всего, что случалось с Эллой.
– Ну-ну, – улыбнулась Фрэнсис и бросила сумку подруги в багажник рядом со своими тремя.
Розмари и Фрэнсис приехали в Шраблендс к чаю. Оказавшись в своей комнате, они распаковали вещи, взвесились и влезли в махровые халаты.
– Я собираюсь проходить так всю неделю, – говорила Фрэнсис по дороге в оранжерею, где их дожидались серебряные чайники и кувшины с молоком, только что доставленным с фермы.
Розмари пила чай, сидя под банановыми пальмами во влажной атмосфере старой оранжереи. Кругом беззаботно болтали женщины, одетые кто в спортивные костюмы, кто в домашние платья. Казалось, в самом воздухе разлит покой.
– Это самый важный момент дня, – объяснила Фрэнсис, допив третью чашку. – Я буду соблюдать легкую диету за компанию с тобой, детка. А захочу – так спущусь вниз, в паб, и наемся жареной картошки с мясом, пока тебя будут массировать…
– Подумай о токсинах, от которых освобождается твой организм, – посоветовала Розмари подруге, когда они в тот же день довольно рано забрались в стоявшие рядом кровати и включили телевизор. Фрэнсис отхлебывала горячий напиток с медом и лимоном и гнала мысль о мартини с водкой.
Как правило, в такой разреженной атмосфере, где собираются люди, какое-то время занятые лишь одним – приведением себя в порядок, случайные встречи всегда обещают перейти в дружбу, которая в суровом климате деловых отношений, не развившись, погибает. Две молодые актрисы подошли представиться Розмари на второй день после ее приезда. Четыре женщины встретились между процедурами, им понравилось беседовать друг с другом, и с тех пор они почти не расставались.
Вместе переживали головную боль и муки голода и отговаривали одна другую от посещения паба. Розмари было полезно их присутствие. При них она не говорила о Бене. А когда мысли о нем захватывали ее целиком, она уходила гулять.
После аэробики, парилки и ледяного душа новые подруги всегда встречались, чтобы вместе выпить особого чая в четыре ровно пополудни. Это стало настолько же привычным, как ноющие мускулы и пустой желудок.
– Внушительное зрелище – столько женщин сразу, правда?
Они, как обычно, сидели вчетвером в оранжерее – только там и разрешалось курить. Ни одна из них не решилась отказаться от сигарет.
– Мы сильные, – сказала Мэнди, их новая подруга. – Поэтому мужчины так нас боятся и стараются изолировать друг от друга.
– Им необходимо контролировать нас, – заметила Фрэнсис. – Просто тошнит при мысли о том, что мы это воспринимаем как заботу.
Розмари украдкой бросила на нее взгляд. Разговор приобретал опасное направление.
– У меня есть подруга, – сказала Мэнди, – которая именно так и живет. Она вроде бы уже и не любит его, но он ухитрился внушить ей, что без него она – ноль. Мне кажется, она почти так же безумно любит его член, как и он сам.
– Нет, это невозможно, – рассмеялась Фрэнсис. – У мужчин это самая долгая и самая мощная страсть.
– Фрэнни, перестань. Не у всех, – упрекнула ее Розмари.
Мэнди снова заговорила.
– Бедняжка Джил, она просто одержима им. Она все время беспокоится, где он. Ни о чем другом думать не может.
– Джил? – повернулась к ней Розмари.
– Да, так зовут мою подругу.
Не может быть. Таких совпадений не бывает. «Разве ты не хочешь спросить и убедиться?» – задала себе вопрос Розмари.
– Неплохая актриса, – продолжала Мэнди, – но сама она так не думает. Мы все просто молимся, чтобы он исчез из ее жизни, но он так чертовски хорош, что она всегда рада его возвращениям.
– Ревность лучше всего возбуждает любовь. – заключила Фрэнсис.
Розмари взглянула на нее. Это правда. Она вспомнила, что передумала и перечувствовала на обратном пути из Барселоны. Образы Бена и Бетси тревожили ее и возбуждали сексуально. Что это? Что это вообще было? Сексуальная одержимость? Она до сих пор помнила и не пыталась забыть ласку его рук и губ на своем теле. Шепчущие в самое ухо губы, стук его сердца у нее на груди, еще горячей и чуть влажной после любовного свершения. Она всегда помнит только секс. А ведь было и что-то еще. Вдруг ей стало легче – как будто в туннеле, который она сама для себя выкопала, забрезжил свет. Без секса можно жить – ведь она жила так до этого. В каком-то смысле даже легче.
– Неужели ты веришь, что от этой жути твоему организму может быть какая-нибудь польза? – простонала Фрэнсис, оказавшись в холодной воде после первого сеанса в парной.
Розмари заговорила совсем о другом:
– Как ты думаешь, эта подруга Мэнди, Джил, может быть возлюбленной Бена? Я побоялась выяснить.
– Даже не думай об этом. И ни в коем случае не спрашивай.
– Мне стало лучше, Фрэнни. Правда, лучше. А если это все только секс – что ж, буду совокупляться.
– Ура! Боже, как хочется выпить. Давай спустимся в паб вечером?
– Ни за что, искусительница. Я снова могу прощупать свои бедренные кости, и это самое лучшее, что случилось за последнее время.
– Легко обрадовать нас, простушек. Неудивительно, что мужчины запросто получают нас, как только захотят.
Розмари хотелось расспросить подругу о Майкле, но Фрэнсис обычно переводила разговор на другую тему. «Пока рано говорить», – ответила она как-то, и на этом все кончилось.
Розмари раздумывала над беспечностью подруги, над легкостью, с которой та разрешала любую неприятную ситуацию, связанную с мужчинами.
– О Боже мой, – вдруг произнесла Розмари. Они уже снова сидели рядом в парной.
– Что случилось? – спросила Фрэнсис, не в силах повернуть голову.
– У него остался мой ключ.
– Ах ты… А когда он должен вернуться?
– В этот уик-энд.
– Смени замки. Сразу же, в понедельник. А если ты не перестанешь смотреть на меня с выражением «может быть, он появится», я сейчас добавлю пару!
Розмари принялась хохотать.
– Мы приедем домой в воскресенье. Все будет в порядке. Боже, Фрэнни, я в самом деле начинаю чувствовать себя лучше. Может быть, это была не любовь.
– Тебе просто нужно основание, чтобы заниматься сексом, дорогая моя, – сказала Фрэнсис. – как большинству женщин. В то время как мужчинам нужно всего лишь место.
Время от времени звонил Майкл, но разговаривал главным образом с Фрэнсис.
– Боюсь, в сентябре никаких изменений не ожидается. Но я тут кое о чем договариваюсь.
Розмари в первый раз за несколько лет задумалась, что будет с ее карьерой. И она, и зависящие от нее люди привыкли к жизни, которая требовала трат. Впервые она не была уверена, что ее ждет работа.