Я даже не продолжаю говорить, просто пожимаю плечами. А Дима даже не пытается докапываться дальше. Девушка же сосредоточенно что-то печатает в компьютере и даже не смотрит в нашу сторону. По инерции тянусь к безымянному пальцу, чтобы прокрутить обручалку. Я всегда так делаю, когда нечем себя занять. Но там пустота и я перевожу взгляд на руки Димы. И тут же чуть не даю себе ладонью по лбу. Зачем я туда смотрю? Он снял обручальное кольцо на пятом году совместной жизни. Я даже не помню причины, но, кажется, тогда она мне показалась понятной.
– Вот, ознакомьтесь внимательно, – регистратор подает нам документы, – и если все верно, распишитесь на полях рядом с вашими фамилиями.
Дима подмахивает бумажки даже не прочитав. И это как-то особенно больно отдается у меня внутри. Неужели все настолько плохо? Неужели я тебя настолько достала? А потом сама признаюсь, что лишние сантименты тут ни к чему. Суть документов и так ясна, я лишь гляжу на строчку, где красуется моя девичья фамилия. От которой я уже отвыкла и которая даже читается как-то иначе. Как будто она и не моя вовсе. А затем ставлю подпись. Да, я теперь снова Ковальчук. Даже не верится.
– Что ж,– девушка как-то нервно глядит на нас, – примите мои…
И то, что она не знает, как продолжить, заставляет меня усмехнуться. Ну да, для поздравлений как-то неуместно. А говорить соболезнования – как-то уж совсем не в ту степь.
– Спасибо, не утруждайтесь, – бросает Дима.
Ох уж благородный спаситель, который так вовремя помог бедняжке окончательно не слиться цветом лица с багровыми занавесками на окнах.
– Всего хорошего, – киваю головой и поднимаюсь со своего места, скручивая бумаги о разводе в подобие рулончика.
В полном молчании, мы прорываемся сквозь толпу гостей и несколько пар будущих молодоженов. И на душе становится совсем тоскливо. Кто его знает, что их ждет впереди. Может быть, их счастье продлится до последнего вздоха. А может быть, не выдержит даже первого заёба. На практике не все так красиво, как это показывают в фильмах.
– Что ж…ты это… звони, если вдруг что, – бросает Дима, открывая дверцу машины.
– Угу.
– Ариш, я серьезно. Мы же взрослые люди, которые умеют решать проблемы соответственно своему возрасту. Я действительно помогу, если это потребуется. Все-таки, не смотря на все это, мы не чужие.
– Белов, угомонись,– роюсь в сумке в поиске ключей от своей машины. – Я похожа на ту, что будет горевать о разводе под песни Аллегровой с бутылкой вина?
– Это вряд ли, – усмехается муж. Твою ж мать, бывший муж. – Ладно, удачи тебе Ковальчук.
Я киваю головой и выдавливаю из себя улыбку, когда он сигналит и проезжает мимо меня. Затем прохожу чуть дальше по парковке и ныряю в свое авто. И только потом маска эдакой несокрушимой женщины трескается и разваливается на части.
На душе паршиво. На глазах слезы.
Сильные девочки тоже ломаются. Но только при одном условии, что это никто не видит.
2.
– Ты уверена, что можешь работать?
Отвожу камеру от лица и пристально смотрю на Ольгу. Ну почему? Почему два года назад я выбрала в помощницы именно это чудо в перьях? Которое носит на руке десять фенечек, по ее мнению оберегающих от всех напастей и невзгод. Девушку, которая живет исключительно по гороскопам и верящую во все приметы на свете. Причем она не скрывала этого, а прямо в лоб заявила на первой встрече, что сегодня Сатурн на ее стороне. На тот момент мне показалось это забавным. Мне почему-то подумалось, что именно такого шизика не хватает в моей команде. Впрочем, я не жалею об этом до сих пор. Но иногда Оля жжет чересчур даже для ее дневной нормы странностей.
– А почему бы и нет? – пожимаю плечами.
– Но это же свадьба.
– И? – скептически выгибаю бровь.
– И тебе нужно фотографировать их.
– По-моему, в этом и заключается вся суть работы фотографа, – с этими словами я легонько постукиваю пальцем по камере. – Чтобы фотографировать разные мероприятия.
– Но это же свадьба, – продолжает она давить на меня.
– Спасибо, что за последние десять минут ты в двадцатый раз напомнила мне об этом. А я-то думала, что мы собрались на церемонию секты. Надо же, а это оказывается всего лишь свадьба.