Джеймс много раз обещал себе не заглядываться на девушек, и особенно – на омег.
Он много раз со вздохом облегчения думал о том, что живёт один. Что никто не бьёт посуду и не кричит по утрам, и уж тем более, что никто не трахает ему мозг.
Никакие обещания однако не могли изменить того, что он невольно раз за разом принимался дарить цветы какой-нибудь вертлявой блондиночке. За корзинами роз следовали столики в дорогих ресторанах, билеты в театр, и иногда дело даже доходило до поездки на острова: в свой персональный домик у моря Джеймс не пускал никого.
Дальше сюжет шёл по накатанному сценарию, который раз за разом повторялся, не меняясь даже в деталях. Блондиночка жеманно прикрывалась плечиком, когда Джеймс навещал её. Блондиночка не брала цветы — но позволяла пригласить себя в ресторан.
Блондиночка радостно принимала подарки один за другим и даже позволяла трахать себя — не особо, впрочем, заботясь о том, чтобы доставить удовольствие и Джеймсу. Она выглядела счастливой — но начинала скучать. Пока в один прекрасный день на горизонте не появлялся какой-нибудь брутальный темноволосый самец, и блодиночку не смывало водой.
Сам Джеймс был шатен. Как, впрочем, и большинство бет. Да и волос никогда не растил, подобно творческим альфам — предпочитал бокс. Он, правда, изредка всё же разглядывал себя в зеркале со всех сторон, пытаясь понять, что же с ним не то: Джеймс вообще всегда следил за собой и перед каждым визитом в спортзал замерял объёмы бицепсов, бёдер и живота, чтобы затем разработать подробный индивидуальный план и прокачать всё то, что делало его хуже альф.
Он не завидовал, нет. Это был принцип — не более того.
И Рене он тоже встретил в тренажёрном зале — во время разминки та бойко прыгала по беговой дорожке и выглядела ну очень ничего.
Джеймс тешил себя надеждой, что Рене понравился он сам — впрочем, трудно было сказать наверняка. Рене была ласкова в постели и за подарки всегда благодарила — хотя Джеймсу и казалось порой, что та смотрит мимо него.
Джеймс списывал это на собственное неудовлетворённое ЧСВ, но когда всё же спрашивал у Рене:
— Что-нибудь не так?
Та отвечала с томным вздохом:
— Ах, Джеймс… с тобой так хорошо…
Затем Рене вешалась ему на шею, и невысказанное «но» оставалось висеть в воздухе, позволяя Джеймсу гадать, существует оно или всё-таки нет.
Ясность внёс альфа, который перевозил вещи Рене к Джеймсу домой. Джеймс какое-то время не мог понять, почему так часто видит у подъезда его грузовое авто, пока сегодня не вернулся домой раньше на два часа.
— Что со мной не так? — спросил он Рене, не глядя вслед альфе, спешно покидавшему его дом в одетых наизнанку штанах.
— Ах, Джеймс… — сказала Рене и собиралась уже было повиснуть на нём, но Джеймс отстранил её, — с тобой всё хорошо, — устало сказала она, — просто… ты — не моё. Ты хороший человек, но мне как-то… скучно с тобой.
Джеймс не стал продолжать этот бесполезный разговор.
— У тебя есть полчаса, чтобы собрать вещи, — сказал он, — ключ можешь забрать с собой. Я сменю замок.
Рене фыркнула, но Джеймс просто развернулся и ушёл.
Полчаса давно прошло. Он стоял на остановке и смотрел перед собой, понимая, что не хочет возвращаться в пустой дом. В дом, где его никто не ждёт.
ГЛАВА 2
— Не угостите сигареткой?
Эрика собиралась уже развернуться и уйти, когда вперившийся в вечернюю трассу бета медленно и лениво, будто нехотя, перевёл взгляд на неё.
Отвечать он, впрочем, не спешил. Разглядывал Эрику как экзотическое насекомое, не забыв очертить взглядом ни короткую стрижку, ни высокие скулы, ни чувственный контур губ.
Эрика, впрочем, к подобному вниманию давно привыкла. Именно так обычно и смотрели на неё альфы, пытаясь понять, кто перед ними стоит: накрашенный мальчик или девочка-гермофродит. Некоторые альфы даже предлагали ей начать использовать феромонные духи, но Эрика лишь дёргала в ответ плечом. Она отлично понимала, что именно в таком виде она — эксклюзив. А гиперженственных омег хватает и без неё.
Мыслей Джеймса, впрочем, ей угадать не удалось.
Хотя тот и вправду заподозрил, что к нему подошёл парень, но лишь ненадолго. У мужчин, даже хрупких, никогда не бывало таких мягких, нежно персиковых щёчек и призывно приоткрытых губ. У девочек омег же он ещё не встречал таких злых, пронзительных и острых, как осколки тающего льда, глаз. Возможно, врочем, омеги просто хорошо умели их скрывать.
Мальчик-девочка с первого взгляда чем-то его разозлил. Возможно, именно тем, что был ни тем, и не другим. Волосы его, хоть и светлые, отдавали орехом. И хотя острые прядки рассыпались вокруг ушек довольно мило, дополняя при этом ямочки на щеках, когда неомега начинала говорить, всё же не могли отвлечь внимания от здоровенного фонаря, наливавшегося у неё под правым глазом.