Его близость туманила рассудок. Неужели долгих семь лет она могла жить без этих сильных рук, без этих дразнящих — то сводящих с ума, то успокаивающих — губ... Поцелуй все длился, и, устав сопротивляться ему и себе самой, она с блаженным стоном прижалась к нему еще крепче.
Так было между ними всегда, с самого первого раза. Страсть закипала мгновенно, бросала их в объятия друг друга, заставляла опять и опять изнемогать от желания и пытаться утолить его, снова и снова предаваясь любви.
Вульф чувствовал то же самое. Его руки блуждали по ее телу, их движения становились все настойчивее; язык все глубже проникал в нежную глубину послушного рта; пульсация в паху была почти болезненной... Син ощущала жар и мощь его бедер, и льнула к нему, и растворялась в нем...
Она нежно ерошила ему волосы, вспоминая с наслаждением, как приятно ощущать под пальцами их податливую мягкость... Она отвечала на поцелуи с мучительным нетерпением, превращалась в воск, плавясь в пламени страсти Вульфа...
Что она делает? Что делает Вульф? Все не так, все неправильно! Однажды у них уже не получилось быть вместе, и теперь не получится. Син не хотела стать очередным завоеванием Вульфа, утешением его раненому самолюбию.
Она решительно уперлась в могучую грудь Вульфа ослабевшими от его натиска руками.
— Давай прекратим это. — Син медленно, но неуклонно возвращалась к реальности. — Я не хочу!
— Ты нужна мне! — Он снова потянулся к ней.
— В чем дело, Вульф? Не можешь обходиться без женщины дольше двух часов?
— Что?.. — Он все еще не пришел в себя после обоюдного безумства.
— Твоя невеста уезжает на уикенд, и ты в тот же вечер приглашаешь на ужин сразу двух женщин! — Голос Син звенел негодующим презрением. — Сегодня, когда Ребекка вдруг объявляет о расторжении помолвки, ты мчишься не к ней, чтобы уговорить ее не делать этого, — нет, ты вламываешься ко мне и заявляешь, что хочешь заняться со мной любовью! Знаешь, мне кажется, что Ребекка избежала печальной участи!
Как и я сама когда-то, злясь на себя, подумала Син.
Вульф отшатнулся от нее, словно обжегшись. Его глаза утратили выражение блаженной расслабленности, они стали жесткими, злыми. И прожигали насквозь.
Но Син было не до его реакции. Она вымещала на нем не только обиду за Ребекку, но и свою прошлую боль, неприкаянность своего сердца и предчувствие новой боли, ибо знала, что заново пережить все, через что ей уже довелось один раз пройти, — выше ее сил!
— Убирайся отсюда, Вульф, — сказала, как приговорила. — И держись от меня подальше!
— Тасуешь факты, как тебе удобнее и в надежде поверить в то, что напридумывала. — Горькая складка залегла у его губ.
— Больше всего мне хотелось бы верить, что сейчас ты выйдешь в эту дверь! — У Син в глазах потемнело и потемнели глаза, став из фиолетовых черными.
— Син...
— А почему бы тебе не спросить себя, отчего мне так хочется в это верить, Вульф? — Она смотрела на него сквозь не пролившиеся слезы; еще не хватало разреветься перед ним! — Я не хочу видеть тебя. Я никогда не захочу тебя видеть. Я вообще не хочу тебя!
Последнее было малоубедительно; еще не унялась дрожь от его прикосновений, но она прибегла к этому жалкому шантажу, чтобы заставить его уйти.
Ни один мускул не дрогнул на лице Вульфа. На миг ей показалось, что он застыл гранитной глыбой.
— Нам надо поговорить...
— Нам нечего сказать друг другу, — она решила идти до конца. — Пойди и поплачься в жилетку кому-нибудь еще!
При этом она с горечью подумала, что Барбара примет Вульфа с извечной готовностью решать его проблемы.
— Ну, как ты мудро заметила, я не слишком удручен тем, что свадьба сорвалась. — Вульф был напряжен, будто сжатая пружина. — Это потому, что...
— Ты не любил ее! — обвиняюще договорила за него Син. — Я так и знала. Да ты и не способен любить! Вот почему я... — Она едва не проговорилась, что повлияла на Ребекку, призывая ее хорошенько все взвесить, прежде чем вступать в подобный брак.
— Продолжай. — Голос Вульфа был мягче шелка.
—...отказалась выйти за тебя семь лет назад! — Син бросила ему вызов и теперь стояла перед ним с пылающим лицом. Она видела, что он просто в бешенстве — желваки заходили ходуном, скрипнули зубы, руки сжались в кулаки. Ну и черт с ним, она в не меньшей ярости от той легкости, с какой он вознамерился вернуться в ее жизнь и... постель!