Гипнотическое воздействие, которое она оказывала на Уэстмора, внезапно куда-то исчезло.
— Постойте. Вы проделали весь этот путь отсюда до «Бест Бай»?
— Ну, да.
Уэстмор посмотрел на одометр.
— Это же миль пятнадцать!
— Не, миль восемь-девять от силы, если по прямой, — отмахнулась она. — К чему, к чему, а к работе и ходьбе мне не привыкать. Это полезно для души и тела.
Уэстмору показалось, что она посмотрела на него еще внимательнее.
— Хорошая долгая прогулка каждый день — лучший способ поддерживать форму. Опустив взгляд, Уэстмор оценивающе посмотрел на ее живот.
— Не растолстела, как множество баб моего возраста, — она покачала головой. — Самый быстрый способ потерять своего мужика — это растолстеть. Хотя моя хорошая форма мне никак не помогла…
— Вы очень красивая женщина, Истер, — спонтанно произнес Уэстмор и едва не поперхнулся. Что я говорю! Она подумает, что я стал заигрывать с ней, после того как узнал, что ее муж МЕРТВ!
Ее голос смягчился.
— Приятно слышать. Вы и вправду хороший человек, Уэстмор. И я у вас в долгу больше, чем вы думаете.
Уэстмор до сих пор не мог оправиться от своего неуместного замечания.
— Что?
Да, ее взгляд стал более интенсивным, как и улыбка.
Ого, — подумал он, когда она положила ему на бедро руку.
— Сегодня вы сделали мне очень приятно…
— Начитав молитву на рекордер?
— Нет, вы знаете, что я имею в виду, Уэстмор, — и в следующий момент…
О, боже…
…она сбросила с плеч лямки блузки. В одно мгновение, без какого-либо предупреждения, перед лицом Уэстмора возникли огромные, идеальной формы груди, с сосками, нацеленными прямо на него.
Ее рука гладила его по бедру.
— Мне было очень приятно, Уэстмор, от того, как вы смотрели на меня весь день…
Уэстмор едва не взвыл. Лицо у него стало горячим, как капот машины на солнце.
Истер издала высокий смешок.
— Вы как-то резко покраснели!
— Я… я… — заикаясь, выдавил он. От стыда он уронил лицо себе на руки. Она застукала, как он на нее пялился.
— Срань господня, Истер. Мне очень стыдно. Я… Просто не знаю, что сказать…
А что он мог сказать? Ему казалось, что от унижения лицо у него пульсировало, словно сердце.
Истер продолжала смеяться. Она словно наслаждалась ситуацией. Ее пальцы коснулись его подбородка, заставив его снова поднять глаза. И он опять увидел те роскошные груди, с похожими на маленькие рты сосками. На ее животе не было ни намека на жир, лишь маленькие складочки, вызванные ее позой. Вся эта идеальная белая кожа оказывала на Уэстмора какое-то галлюциногенное воздействие. В ее годы кожа у нее отчасти потеряла эластичность, но даже это не умаляло привлекательности.
В конце концов, он прохрипел:
— Извините меня, Истер. Я пялился на вас весь день. Это не оправдание тому, что я не мог ничего с собой поделать, но… — Он судорожно сглотнул. — Вы просто… такая… красивая…
— Тише, — с энтузиазмом произнесла она. Затем ее левая рука легла ему на плечо, и она притянула его лицо к своей груди. Ее голос упал до шепота.
— Приятно от вас это слышать. Мой муж Нут раньше всегда говорил так. А теперь, давайте же… пососите их…
Она направила его рот прямо на разбухшие ареолы. Уэстмору показалось, что он утратил рассудок. Он отчаянно принялся сосать, и сразу же понял, что не желает останавливаться.
— Да, вот так, — вернулся энергичный шепот. — Все парни любят сосать женские сиськи — это напоминает им детство, — теперь ее левая рука гладила его по волосам, — когда их еще ничего не волновало. Ни стрессов, ни тягот, ни тревог…
Уэстмор действительно продолжал сосать, словно ребенок, ищущий безопасность и комфорт единственным известным ему способом. Слабый мускусный запах, исходящий от ее кожи, пьянил его. В паху покалывало от возбуждения.
— Умм-хмм, — издавала она, плавными круговыми движениями гладя ему промежность. — Так и думала, — а затем: — Уммммм. Мне это нравится.
Уэстмор принялся сосать еще сильнее, погружаясь в плотную текстуру сосков и восхищаясь тем, как они набухают еще сильнее.
Продолжая гладить ему промежность, она многозначительно прошептала:
— Как я уже сказала, мне было приятно, когда вы смотрели на меня. Когда парни пялятся на меня, мне это совсем не нравится. Но вы. Вы — другой, Уэстмор. Чем старше женщина становится, тем легче ей говорить. Можно сказать, страсть — сродни неккер-мантии — есть хорошая… а есть плохая. Ваша страсть не злая и не эгоистичная, как у большинства мужчин. Вот о чем я. То желание, которое вы испытываете к моему телу, оно хорошее. Доброе. В таком возрасте это очень бодрит…