– В приюте много воспитанников. Почему Арсен вам запомнился? – удивился Рубикон.
– Потому что он был очень сложным, – ответила директриса и, помолчав, добавила: – Из тех ребят, которых принято называть трудными.
– В чем это проявлялось?
Женщина помрачнела: похоже, воспоминания были не из приятных.
– Арсен был тихим мальчиком, но постепенно в его поведении появились опасные наклонности. Иногда он становился будто сам не свой: психовал, грубил, кидался на воспитателей. В такие моменты мне даже казалось, что у него глаза темнели, и лицо становилось злее. – Директриса сложила в замок руки, и Рубикон заметил, как они задрожали. – Когда ему было семь лет, воспитательница нашла его ночью в подвале. Оттуда доносились жуткие вопли. Арсен, перемазанный кровью, держал мертвую кошку: он зарезал ее ножом, украденным из столовой. К сожалению, подобные эпизоды агрессии повторялись несколько раз. Он устраивал поджоги, провоцировал драки с другими детьми. Несколько раз девочки находили Арсена в своей спальне: он прятался за шкафом и ночью наблюдал за ними. Его поведение окончательно испортилось, и от тихого мальчика, каким мы его знали, не осталось и следа.
– Вы консультировали его у психолога?
– Конечно. – Женщина тяжело вздохнула. – Но она не смогла помочь. Психолог рассказала мне, как в редкие моменты спокойного поведения Арсен жаловался, что его поступками управляет кто-то другой. Но затем он снова становился озлобленным и отказывался от помощи.
– Арсен расспрашивал о родителях? О матери?
– Ни разу. – Директриса покачала головой.
– В его поведении было еще что-нибудь странное?
Женщина на мгновение задумалась, а затем ответила:
– Когда Арсен стал постарше, он вдруг заинтересовался магией. Ну, знаете, все эти колдовские обряды, ритуалы. – Директриса смущенно улыбнулась. – У себя под кроватью он держал коробку, в которую складывал какие-то амулеты, свечи, закопченные зеркала. Понятия не имею, где он их брал. Другие ребята рассказывали, что амулеты он выстругивал из дерева.
– Вы разрешали ему хранить эти вещи?
– Конечно же нет! – возмутилась женщина. – Мы несколько раз выкидывали коробки, проводили воспитательные беседы с Арсеном. Но он снова откуда-то притаскивал колдовское барахло. – Она побарабанила ногтями по столу и тихо добавила: – Арсен был очень трудным ребенком. По правде говоря, когда он покинул приют, мы все вздохнули с облегчением. Нельзя так говорить о наших воспитанниках – у них у всех тяжелая судьба, но я рада, что Арсена больше здесь нет.
– Где он сейчас?
– После выпуска из приюта он получил квартиру и поселился в ней вместе с другом.
– У него есть друг? – удивился Рубикон. Судя по рассказу директрисы, Арсен был типичным социопатом, а наличием друзей они не славятся.
– Да. Марк Берник. Тоже наш бывший воспитанник. Он был единственным, с кем хоть как-то общался Арсен. После выпуска Арсен уговорил Марка продать свою квартиру и поселиться вместе с ним. Воспитанники приютов часто так поступают для экономии. Насколько я слышала, Арсен и Марк не работают и живут на деньги, оставшиеся с продажи квартиры. Говорят, Арсен подсадил Марка на наркотики, но я не знаю, насколько правдивы эти слухи.
– Адрес квартиры у вас остался?
* * *
Дом, в котором жили Арсен с другом, нашелся без труда: это была старая кирпичная трехэтажка на окраине Луборга, окруженная такими же дряхлыми халупами по соседству с пустырем.
Дверь в квартиру была открыта, и Рубикон, не дождавшись ответа на стук, прошел внутрь. Марк Берник обнаружился спящим на грязном матраце, валявшемся на полу среди пустых бутылок водки и смятых пивных банок. Рядом в углу дрыхла размалеванная полуголая деваха, укрытая рваным покрывалом.
Растолкав Марка, Рубикон объяснил, зачем приехал. Чтобы не спугнуть наркомана, он представился дядей Арсена, который недавно узнал о существовании племянника, и теперь стремился воссоединить семью.
– Только не Арсен он вовсе, – ощерил щербатый рот Марк, когда Рубикон закончил плести выдуманную на ходу историю.
– То есть?
– У Арсена в последнее время совсем крышняк поехал. – Марк убрал засаленные патлы с прыщавого лба, поднялся с матраца и, подтянув заношенные трусы на тощих бедрах, подошел к подоконнику, где стояла полупустая бутылка пива. – Он по накурке утверждал, что в его теле живет другой человек. А потом будто забывал про эти слова.
– Ничего себе! – наигранно удивился Рубикон. Он вспомнил рассказ директора приюта о странном поведении Арсена и решил, что тот наверняка страдал психическим расстройством.