– Рафаэль.
Микейла задержала дыхание при виде того совершенства, которое являла собой Саша Деспойа в великолепном платье, облегавшем ее стройную фигуру. Она выглядела еще более ошеломляюще, чем обычно.
– Я полагаю, поездка прошла хорошо, дорогой? – спросила Саша с приторной улыбкой. – Надеюсь, Микейла не очень тосковала без тебя. Энрико и я застали ее, когда она наслаждалась тайным обедом с очень красивым молодым человеком. – Она подняла пристальный взгляд на Микейлу, и в ее глазах отражалось море ледяного яда. Саша теперь ждала, что ответит Рафаэль. Микейла поймала его выражение, увидела темную неподвижность в его глазах, слегка поднятую бровь, когда он внимательно смотрел на нее.
– Сэмми Д'Алвекчио, – спокойно объяснила Микейла, – мой шестнадцатилетний ученик, который по итогам предварительных экзаменов стал лучшим из всех. Наградой ему был обед в ресторане.
– Он выглядел, по крайней мере, двадцатилетним, дорогая, – возразила Саша и притворилась обиженной.
– Так выглядят многие шестнадцатилетние ученики, когда не носят школьную форму, – объяснила Микейла.
– Я думаю, что ты изворачиваешься, – заявила Саша, прижимаясь плечом к руке Энрико.
– Пойдем, Саша. – Энрико увел ее.
– Сэмми, очевидно, хорошо выглядел, – медленнее, чем обычно, проговорил Рафаэль через несколько секунд.
– Я его едва узнала, – согласилась Микейла.
– Саша должна бы уже все понять.
– Она не хочет с тобой расставаться, – неприязненно объявила Микейла. – Энрико – просто приманка, а меня она даже не берет в расчет.
Рафаэль улыбнулся с чувственной теплотой.
– Что ты скажешь о том, чтобы пораньше вернуться домой?
От его мягкого смеха ей стало необыкновенно тепло. Он взял ее под руку.
– Давай пройдемся?
Почти в одиннадцать часов они поблагодарили хозяина и хозяйку и ускользнули с вечеринки.
Оказавшись дома, Рафаэль поднял ее на плечо, и она игриво ткнула его кулачком под ребра.
– Тактика пещерного человека, да?
В спальне он поставил ее на ноги и поцеловал с такой страстью, что ее захлестнула теплая волна.
Их страсть не знала границ. Пропало чувство времени и места, и остались только мужчина и женщина, подхваченные волнами первобытного желания.
Рафаэль коснулся ее виска губами.
Сейчас ей так легко сказать «Я люблю тебя». Но вместе с радостью узнавания любви пришло понимание, что это чувство никогда не будет взаимным, поскольку она, Микейла, просто отдана ему в уплату долга.
Микейла долго лежала с открытыми глазами и, когда дыхание Рафаэля стало медленным и ровным, выскользнула из кровати, подхватила одежду и спокойно спустилась вниз.
Лунный свет струился в комнату через большие окна, выходящие на террасу, и она долго смотрела на темную землю, погрузившись в глубокое раздумье.
Каждый день ей становилось все труднее заниматься любовью с мужчиной, который не любил ее.
Как стать безразличной? Как провести еще двенадцать месяцев с человеком, которого она любит всем сердцем, и затем уйти навсегда?
– Не спится?
Голос Рафаэля заставил ее вздрогнуть. Рафаэль обнял ее за талию и притянул к себе.
Ей отчаянно захотелось склонить голову ему на плечо и обрести часть его силы.
– Микейла.
Он медленно повернул ее, чтобы видеть ее глаза.
Она раскинула руки.
– Все это… ты, я, мы, – прокричала она несчастным голосом. – Когда все закончится, я перееду обратно в свою квартиру и буду жить, как жила до того, как встретила тебя.
Его глаза сузились.
– Ты думаешь, что все обязательно должно закончиться?
Черт возьми, он хотел, чтобы она навсегда осталась в его доме, в его постели. Осталась с ним.
Он всматривался в ее бледное лицо и видел, какими большими и темными стали ее прекрасные изумрудные глаза.
– Как же иначе?
Каждая ночь – яркое напоминание о том, как трудно ей будет уехать. Не было такой минуты, чтобы ее не мучила мысль, что с каждой прошедшей ночью уменьшается количество ночей, которые им осталось провести вместе.
Он стал для нее всем. Ее сердцем, ее душой. Никто никогда уже не будет ей так близок.
– Что, если я попрошу тебя остаться?
Остаться в роли любовницы? Зная, что другая женщина может в любой момент соблазнить его? Ожидать, всегда ожидать, что он велит ей уехать?
Микейла знала, что она не перенесет такого положения. Грустный смех возник и пропал у нее в груди. Господи, даже мысль о разлуке пронизывала болью ее сердце.