Рыжий огонёк мелькнул в толпе совсем рядом. Девчонка из трактира. Пусть так. Всё лучше, чем ненавистный культ и лики. Удержался за огненное, легче стало.
— Как себя чувствует мой любимый маг? — мелодичным вкрадчивым голосом обратился к Стефану жрец, заметил взгляд. — Не смотрите так сурово. Ваше здоровье, дорогой мой, первейшая ценность всех земель от Севера до Юга.
Стефан посмотрел прямо в лицо Рюту Тарвиту, Сколько раз он представлял как превращает это лицо в кровавое месиво, как стирает улыбку с пухлых губ главного ревнителя лика. Пусть эта вспышка будет последним, что он сможет сделать пока жрецы не схватят, не уведут вниз, навечно приковав к месту казни. Не убьют, конечно, будут кормить, всячески поддерживать жизнь, пока сердце бьётся, пока есть плоть и кровь. Стефан не обольщался, что смерть будет лёгкой и быстрой. Но крысы Тарвита не будет на свете.
Озноб становился сильнее, и Стефан плотно закутался в плащ, придержал рукой, закрылся. Мысленно зацепился вновь за рыжие локоны в толпе. Она смотрит и в глазах девчонки нечто такое, что ненадолго вытаскивает из омута. Живая, тёплая сила. Глупость! Очередная деревенская дурочка. Не стоит и думать.
Присутствие ревнителя лика невыносимо.
— Я прекрасно понимаю, что Вам хочется убить меня. И это после всего, что я делал и делаю для Фолганда, для Вас, Стефан, — детские бровки жреца сложились, дополнив скорбную мину. Что ж, я привык к людской неблагодарности. А вы? — улыбка многозначительна.
— Вы о чем?
Лицо брата Рюта разгладилось и засияло.
— Посмотрите, эти благочестивые горожане все как один часами готовы говорить о нехорошем и гадком молодом маге. Неблагодарные, правда?
— Мне все равно, Тарвит. Моя вера в людей и богов умерла тринадцать лет назад.
— А между тем, именно нехороший молодой маг…
— Хватит!
Стефан почувствовал, что готов сорваться и вцепился себе в плечо через ткань плаща. Судорогой свело лицо. Огонёк рыжих волос растаял у входа в Дом Дивного бога. Снова один на один с ненавистной мерзостью.
— Тише, тише, господин Стефан, — почти пропел брат Рют. — Не злитесь. У нас одна цель — благополучие Фолганда. Кстати, а вы знаете, что кто-то специально распространяет о вас слухи?
— Какому идиоту это нужно?
— Однако, всё так. Но братья обязательно выяснят. В наших интересах хранить Ваш покой. По многим причинам. Вы же работаете над нашим заказом?
На прямой вопрос Стефан не ответил, зато задал встречный:
— А что ещё в ваших интересах? Сделка?
— Ох, вижу, что вы не доверяете братьям. Совсем не верите в наше бескорыстие. Светлый лик вам судья.
«Судья и палач», — подумал Стефан. А Тарвит, видимо, прочёл по лицу молодого мага.
— Папеньке своему «спасибо» скажите. Ах, да, он же уже покинул нас. Как и Бертран.
Привычка ревнителя лика при каждом разговоре больно уколоть оставалась неизменной.
— Признайте, что вы же и убили учителя, — нанёс Стефан ответный удар, внимательно изучая обманчиво мягкое лицо ревнителя.
Только Стефан знал, что это лицо может быть и иным. Знал и ненавидел.
— Горько слышать, замечательнейший господин Стефан, такие слова, — жрец вскинул руки и все же понизил голос. — Разве нам выгодна смерть мастера?
— У вас есть я со всеми потрохами.
— Два мага лучше, чем один, согласитесь.
— Мне нужны все бумаги из крипты. Всё, что старик успел написать. Он же оставил там что-то?
— Братья ревнители передали вам всё полностью, — улыбка внезапно сошла с лица Рюта Тарвита, сменившись задумчивостью. — Я уверен, что всё.
— А кольцо?
— Братья найдут его, уверяю. Сейчас у нас в нём нет необходимости.
«Нет необходимости, зато мне оно нужно», — размышлял Стефан, покинув Дом Дивного бога. — «Кольцо обязательно должно быть у меня».
Вне стен Дома ему полегчало, озноб почти прошёл, пришло успокоение, если такое возможно в его ситуации. Но некая иллюзия покоя коснулась сердца. С сожалением приходилось признать, что человек и правда привыкает ко всему. Вот и Стефан, похоже, привык к мерзкому Рюту Тарвиту, его манере изъясняться, да и своему положению. С ужасом мужчина подумал, что когда-то настанет время — он сломается до конца, действительно станет куклой в руках жестокого кукловода, перестанет сопротивляться. И собственной жизнью он не может распоряжаться. Так просто принять решение и кинжалом по горлу, будет кончено. В лаборатории много ядов, можно уснуть спокойно. Нет. Не сбежать, не уйти. Повязали тысячами жизней.
Нельзя отступать, нельзя. Стефан нашёл в себе силы для борьбы. Отчаянье подступало так часто, но может быть не всё потеряно. Учитель намекал на возможность спасения. Не успел рассказать старик. Сотни раз маг все бумаги перечитал — ничего не нашёл. Значит снова и снова искать выход.
А теперь где-нибудь выпить вина, пройтись по улочкам и к костру на главной площади. В его обязанности младшего лорда входило посещение вечерних празднований. Так себе удовольствие.
Стефан испытывал нечто похожее на зависть к простым горожанам, веселящимся, беззаботным, опьянённым вином и музыкой. Он же не пьянел никогда так, чтобы забыться. Счастливчики! Поистине, незнание — великий дар! Искренне счастливы и свободны, они будут танцевать до утра, а после завалятся спать и видеть чудесные сны, а не кошмары слишком похожие на реальность.
И девчонка из трактира здесь с каким-то увальнем. Странная парочка. Такая воздушная, хрупкая, быстрая и несообразительный медлительный гигант. Рыжий огонёк ритмично мечется по площади, улыбка во всё лицо, глаза зелёные и сияют светляками. Глупышка, небось ещё и в сказки верит. Слишком страшные у Стефана для неё сказки.
Не выдержал Стефан, отвернулся к костру. Так спокойнее в своём одиночестве. Не для него это всё — девчонки, танцы, рыжие локоны, поцелуи.
«Куда это тебя занесло? — удивился, одёрнул сам себя. — Не вздумай и мечтать. Любую погубишь. А такого Бельчонка тем более. Да и разве способно мёртвое на любовь».
Самому стало смешно, смеялся бы в голос, но разучился давно. Вместо смеха внутри заныло раной. Навсегда закрыта для него эта дверь. Ничего не будет — ни ласкового взгляда, ни жаркого прикосновения, ни живого тепла в объятиях любимой. Только пустота и долг. Привык к мысли, навсегда отсек лишнее. А тут эта рыжая, как сама жизнь манит, опаляет огнём.
Ознобом отозвалась мысль. Возле костра сделалось холодно. Завернулся в плащ, придержал рукой. Пальцы свело судорогой. Нечто приближалось. Он не ошибался, узнавал жуткую поступь. Помнил до мелочей каждым органом чувств. Глаза мага закатились под веки.
Неистово закричали люди, разлетелись стаей испуганных птиц. На площади осталось несколько фигур. И сквозь веки Стефан мог видеть, как белые пульсирующие нити-черви рассекают пространство и присасываются к людям. Марионетками пляшут жертвы, простому глазу не заметно. Нити вплетаются в нервы, создавая единый организм с неведомым кукловодом. Опустошающий страшный танец мёртвых оболочек. Насытившись нити-черви резко дёргаются, потянув за собой саму суть человеческую, что руками не потрогаешь никак.
Все кончается быстро. Намного быстрее, чем ведомо самому Стефану. Тела распадаются в гниль и прах. Он один в пустыне мертвецов. И лишь рыжий огонёк горит впереди. Согревает и манит.
«Жива», — камень с души, выдохнул с облегчением.
И Стефан готов идти на зов, только не пускает сам себя. Ставит запрет. Сосредотачивается и творит портал. Срочно уходить, здесь ничем не поможешь. Необходимо искать и думать. Страшное грядёт в Фолганде и, похоже в этот раз, виноват именно он.
Глава 8