Запись нашей встречи - всего лишь вишенка на вершине огромной кучи изобличающих улик.
Его пожизненная одержимость погубить Акеа и репутацию его семьи вскоре будет погребена под горой скандалов. Вражда закончится, и Акеа станет победителем.
Из-за меня.
Никто не смеет связываться с моим мужчиной.
Похоже, я отношусь к нему так же собственнически, как и он ко мне. Именно так, как нам обоим нравится.
- Не могла бы ты взглянуть на мою статью, чтобы посмотреть, сможешь ли ты дать мне какие-нибудь указания? - Спрашивает Чак, вытаскивая какие-то бумаги из своей сумки.
- Конечно, - говорю я, принимая их. - Я была бы рада. - Не могу поверить, что парень, на которого я равнялась вначале, теперь просит у меня чаевых.
- Все в порядке, ребята, - говорит охранник, направляясь к двери. - Вы, ребята, знаете порядок действий.
Бабочки начинают порхать у меня в животе, но на этот раз это не от нервов, а от волнения. Я всегда испытываю трепет, когда вижу своего мужчину после игры. Я только что провела последний час и двадцать минут, наблюдая, как мой мощный мужчина укладывает любого мужчину, который пытается к нему прикоснуться. Это всегда меня заводит.
Я следую за толпой репортеров в раздевалку, но на этот раз они не разбегаются к игрокам, а все собрались у двери, выглядя смущенными.
- Шевелись! - Кричит Чак, проталкиваясь внутрь. Я хватаю его сзади за рубашку и вхожу следом за ним.
- Что?..
У меня отвисает челюсть, как и у всех остальных. Вся команда одета в смокинги и стоит в шеренге. Ну, все, кроме Акеа...
Тамати, лучший друг Акеа в команде, выпрямляется во весь рост.
- Kah Mo! - кричит он своим глубоким раскатистым голосом.
Репортеры замирают, когда вся команда отвечает: -Hiii! - и приседают, прижимая руки к ребрам.
Они все смотрят на нас со свирепым выражением лица, их тела воинов напряжены и готовы к битве.
- Ringa Pakia! - Тамати кричит, и все вокруг оживает от топота, хлопанья по бедрам и глубокого хрюканья. Они готовят для нас Хака, и у меня от этого мурашки по всему телу.
Это церемониальный танец самоанцев, и у меня всегда наворачиваются слезы, когда я смотрю на него.
- Rite ko te rite… Hiii!
Они все притопывают ногами и хлопают себя по бедрам в такт, а мы стоим как вкопанные.
- Ka rite… Ha!
Они начинают высовывать языки и надувать лица, когда бьют по твердым мышцам в такт громоподобному ритму. Глаза расширяются. Тела согнулись.
- Ko Zoey Māori e ngunguru nei! - Кричит Тамати.
- Au au aue ha! - Они отвечают как один.
Раздевалка взрывается Хака, и слезы начинают щипать мои глаза. Они все смотрят на меня.
Это перерастает в мощное крещендо, когда все они чтят нас своим прекрасным традиционным танцем.
Внезапно все заканчивается, и толпа мускулистых мужчин расступается, пропуская Акеа, опустившегося на одно колено. На нем смокинг, и в руках он держит открытую крошечную голубую коробочку с бриллиантовым кольцом внутри.
Его глаза прикованы ко мне.
У меня подкашиваются ноги, но каким-то образом мне удается подойти к нему.
Я прикрываю рот дрожащими руками, а из моих глаз текут слезы.
- Зоуи, - мягко говорит он, поднимая на меня взгляд. - Ты выйдешь за меня замуж?
Я опускаюсь перед ним на колени и целую его долго и крепко в губы, пока все ликуют.
- Да, - выдыхаю я, отстраняясь. - Миллион раз да!
ЭПИЛОГ
Зоуи
Пять месяцев спустя...
Большие сильные рукиАкеа обнимают меня и двигают вверх-вниз, вверх-вниз. Он тяжело кряхтит, и все его тело напряжено.
- Восемьдесят девять, - говорю я. - Девяносто. Девяносто один.
Мы в постели, но не делаем ничего грязного. Ну, по крайней мере, не в данный момент.
Он жмет на меня лежа. Его одна большая рука сжимает мое бедро, а другая - плечо, когда он поднимает меня вверх-вниз, как будто я ничего не вешу.
Я на четвертом месяце беременности и только что пожаловалась, что стала такой большой, что даже он не мог меня поднять. Боже, как я ошибалась.
- Девяносто восемь. Девяносто девять. Сто.
Он продолжает. Конечно, продолжает...
Мой самоанский жеребец может скакать всю ночь напролет.
- Думаю, теперь ты можешь остановиться, - говорю я со смешком.
Он ворчит, поднимая меня обратно. - Я могу дойти до тысячи.
- Я знаю, что ты можешь. Но меня от тебя тошнит.
Он немедленно опускает меня обратно и прижимает к своей груди. Его большие успокаивающие руки обвиваются вокруг меня, когда он садится и притягивает меня в свои объятия. Я таю рядом с его теплой грудью и бьющимся сердцем. Мне здесь нравится.
Кончиком пальца я начинаю обводить замысловатую татуировку на его бицепсе, и я улыбаюсь, когда вижу, как встают дыбом крошечные волоски.
- Ты хорошо себя чувствуешь? - спрашивает он.
Я улыбаюсь и притворно покашливаю. Он целует меня в лоб и прижимает к себе крепче.
Я бы солгала, если бы сказала, что не доила беременность… совсем немного.
Но это так мило, что он так беспокоится о моей безопасности и благополучии. Он бросает все, чтобы убедиться, что мне комфортно, что меня хорошо кормят и что у меня есть все, что мне нужно. Разве я виновата, что он настаивает на длительном массаже ног?