Когда на территории пляжа появилось явно туземное, опухшее существо с отечными глазками, с трусами на руках и, естественно, отсутствием их на положенном месте — все ахнули. Кроме, ясное дело, нее!
— Эй! — прохрипел я. — Там бедуинка бусы продает… Тебе надо?
Она чуть приподняла голову, нагнав второй подбородок, открыла один глаз. Видно, мой внешний вид настроения ее не улучшил.
— Ну все! Хватит! — Она сбросила с топчана свои дивные ноги. Некоторое время глядела, словно не понимая. — Пошли!
К счастью, у ворот с пляжа стояла развозка — два сцепленных вагончика, метнулись туда. Ожидая на солнцепеке, сожглись бы вконец. И это еще, говорят, у них не предел жары!
Молодой развозчик, с утра балагуривший с пассажирами на всех языках, мрачно помалкивал и даже не повернулся. Тоже спекся. Помедлил — больше вроде никого, — и «шаттл», как красиво называют его здесь, затарахтел в гору.
С трудом отомкнув дверь, вошли в спасительную прохладу номера. Та-ак!
— Не смей трогать! — закричала она.
Наконец-то ее что-то задело!
Великий «постельный скульптор» Рашид, он же по совместительству уборщик нашего номера, исполнил, наконец, свою коронную композицию из скрученных полотенец – белого лебедя, раскинувшегося почти на всю кровать.
— Не приближайся!
То есть нельзя не только прилечь после испепеляющего дня на широких прохладных простынях, нельзя даже принять душ: все махровые полотенца, включая самые мелкие, задействованы в композиции. Раньше была огромная белая лилия, усыпанная к тому же лепестками роз, затем две плоские рыбы с плавниками, и вот апофеоз — и его лебединая, я надеюсь, песня!
Любимая моя объясняла этот парад постельных монстров исключительно бескорыстным восхищением нашего уборщика ее красотой. Я — его неукротимым стремлением вырвать у нас чаевые. Но, с ее слов, он единственный человек, который по-настоящему ее любит! А я? Ухватил ее.
Она выдернула скользкую руку:
— Не сейчас!
Почему это «не сейчас»? Что может быть лучше, чем именно сейчас, в ярких солнечных лучах, — и после в сладостном изнеможении откидываешься на прохладные простыни. Из-за лебедя нельзя? Накатать, что ли, телегу на этого местного Микеланджело за нецелевое использование белья? Заколебал уже своими композициями!
— Неохота! — Она демонстративно зевнула.
Ах так! Я выскочил на раскаленный балкон. Бассейн в виде двух голубых лагун в окружении цветущих кустов был в этот час зноя неподвижен и пуст. Все оцепенело. Некоторые сидели, расслабившись, на балконах белых домиков, окружавших бассейн, но большинство, судя по распахнутым балконным дверям, блаженствовали в номерах.
— Пойду пройдусь! — с угрозой произнес я.
Что значит еще одна прогулка по этой жаре, может она понять? Фактически — самоубийство. С тем же злым и сосредоточенным взглядом шла за мной. Раз так, оба сгорим!
Мы сбежали по лестнице, и почему-то наперегонки, доказывая свое «превосходство», спускались с горы, на которую только что взобрались на «шаттле». И снова — пешком вниз. Видимо, на тот свет. Или за бусами?
Брякнув, остановился «шаттл». Вышколенный драйвер не смог, однако, скрыть некоторого неодобрения во взгляде. Куда? В этот испепеляющий зной? Не зря мудрые люди говорят, что эти белые потеряли разум, сжигаясь на солнце. Поехали! И даже с ветерком. От движения хоть чуть-чуть продувало. «Шаттл» встал у ворот пляжа. Она и не думала выходить, сидела, сжав в руке телефончик… «последнюю надежду на счастье»? Выскользнув из ее руки, телефончик запрыгнул под скамейку. Причем — под мою! Дурашливо кряхтя, встала на колени, полезла. Я ухватил ее за корень косы, прижал ее голову и не отпускал. Во-от!.. Замечательно! Лучшее, оказывается, что умеет делать она.
Водила, выйдя из шока, включил движок. Должен же он был как-то реагировать? Задребезжали в гору. Кинула на драйвера недовольный взгляд. Ну, еще немножко! Я подался назад, стукнувшись с драйвером затылком. Она глядела на меня… и счастье настигло нас на вершине горы!
Сидели, откинувшись головой на скамейки. Она, правда, на полу. Смотрели друг на друга. Леда и Лебедь! И — блаженный ветерок.