И вот возник на холмах, колеблясь от горячего воздуха, как фата-моргана, наш город-призрак, город под номером, не обозначенный на карте. Когда-то отличавшийся небывалым снабжением. Притом в магазинах не было ни души. В дрожащем мареве абсолютно пустые в разгаре дня улицы казались сном. Все были в шахтах. Сейчас город тоже был пуст, но уже веяло запустением. По дороге мы встретили несколько полузасыпанных песками древних городов, некогда знаменитых. Похоже, то же запустение наступало и здесь. А этому отдано сорок лет!.. за вычетом, может, детсада!.. в школе мы с Фомой уже посещали геологический кружок.
— Всё взяли! — грустно развел руками Тимур, имея в виду уран, а грустя, видимо, потому что сам взял лишь колеса.
В этом мы еще раз убедились, когда пришли в наш ангар: вездеход стоял без колес. Тимур виновато потупился…Что значит — интеллигенция! Переживает! Минута молчания. Посвященная жизни, которая здесь когда-то была.
— Ну так поедем… куда-нибудь! Покушаем мал-мала! — встрепенулся Тимур. Мол, не зря же я крал колеса, пятнал мундир!
Ехали меж холмами, кудрявыми от овечьих стад. Было ли их раньше так много? Пожалуй, нет. Все двигалось обратно к феодализму. Овцы энергично мотали головами. У овец такие крепкие, хваткие губы! Выроют корешки из самой крепкой, жесткой земли, поэтому так и размножились. Мы заехали в деревню, на узкую улицу с глухими глиняными заборами — дувалами. Такая улица-крепость называлась «махалля», и жили в ней, как правило, люди одного клана. Почему-то здесь веет опасностью. Может, не зря нас сюда Тимур завез? Спешились. Шли по комьям навоза, в непроницаемой духоте. Все идет вспять! Но не в наше прежнее время, а в пыльную древность. Считалось, что это все исчезнет по ходу прогресса… Но исчезли мы!
Когда вошли, наконец, в хилую чайхану с оградой из сплетенных сучьев, нас приняли за каких-то призраков, хозяин дико смотрел. Давненько тут не видели европейцев. Потом он все-таки подошел. Сквозь клекот и хрип прорывались русские слова. Тимур заговорил с ним, и хозяин пригласил нас на невысокий помост, застеленный грязной кошмой. Мы прилегли на него, вытянули ноги. Он принес чай. Вот оно, счастье! Но оказалось, это еще не все.
— Ну что? — спрашиваю я Фому.
— Не вижу наживы! — сипит он.
И нажива подоспела!
— Дубленки нада?!
Хозяин подвел к нам какого-то крестьянина (дехканина), который это и произнес.
Дубленки? В такую жару? Которая навалится на нас, только мы выйдем наружу?
— Берем! — прохрипел Фома.
— Посмотреть можно, — скромно согласился Тимур.
Не за этим ли он нас сюда и привез?
Дехканин долго ведет нас, разомлевших, по извилистым узким улочкам с глухими глиняными оградами, затем вдруг внезапно толкает почти незаметную дверь в стене и мы входим.
Вот он, рай! Зеленый двор, посередине фонтан. Внутри, по периметру, крытые галерейки. Там какое-то легкое, словно ветерок, движение, смех и, кажется, взгляды. Но, быстро обернувшись, мы не ловим уже ничего! И вдруг — то же самое с другой стороны. От фонтанчика струится прохлада. Как зам по наслаждениям — одобряю.
Прямо над нами плодоносит абрикос, и румяные шарики, частично уже высохшие, рассыпаны всюду. Практически готовый урюк. Я азартно толкаю локтем моего друга: урюк! урюк! — но он почему-то с отвращением отворачивается.
Слово «дубленки» долго не произносится, словно оно нам померещилось, как эти женские взгляды и смех. Идет неторопливый разговор ни о чем. Мне нравится! Появляется аксакал, папаша дехканина, в халате, со слезящимися глазами, и неожиданно становится главным докладчиком. Ленинград?! Это же любимый его город!
Пожил бы у нас!
…У него в Ленинграде и сейчас проживает (сомнительно!) лучший друг Исаак. Он приехал сюда прямо из блокады, сидел вот здесь и столько рассказывал об этом чудесном городе!
Одна из невесток, пряча лицо (возможно, что и правильно делая?), приносит выцветшую открытку с Адмиралтейством, судя по качеству, годов пятидесятых. Прямо потянуло назад! Для этого стоило ехать в пустыню...
Старик умолк — и начался «парад дубленок»! Порхают возле нас, словно бабочки разных цветов, белые, желтые…
— Хорошо тебе? — скалится Фома.
— Хорошо. Но душно!
— Примерить надо! — Фома куражится, набрасывает на себя то одну, то несколько сразу дубленок, эффектно поворачивается.