Жос рванул к нам, однако, встретив волчий взгляд Фомы, тормознул, издали просигналил мне поднятым кулаком: «Мы вместе!»
Вошел с элегантным саквояжем Валентин, слегка снисходительно пояснил мне:
— Сначала в отпуск, а потом огляжусь…
Теперь я знаю: огляделся!
Но это еще не все! Влетает красавица Убигюль с ребеночком на руках, за ней таксист (тот же самый) волочет чемодан.
— О, Дульсинея… – говорю я.
— …чукотская! – мрачно уточняет Фома.
И появляется Дед! Вроде бы с ним мы уже прощались, но он — прощается с Убигюль!
Фома все более злобно смотрит на меня.
— Нормально, — бормочу я.
— Сам и расхлебывай! — говорит он.
Я и расхлебываю…
3
Фома вернулся победителем. А я — побежденным. Уволили меня из ОАО!
— За недостаточную жестокость! — как, оскалясь, объявил мне Фома.
И вот я сижу на пороге кочегарки, где когда-то, еще до нашего увлечения урюком, мы трудились с Фомой, — в доме отдыха «Торфяник» в Елово. А еще раньше — резвились тут в пионерском лагере. Есть что вспомнить! А теперь вот сижу возле дымящейся груды шлака, свесив натруженные руки, и смотрю на растущие среди пепла цветы. Жизнь вроде бы кончена… красивая грусть.
— Георгич! К шефу!
Жос! «Гонец из Пизы»! Представляю, как бесит Фому слово «шеф» из уст Жоса. Шеф чего?
Жос считал себя у Фомы чем-то вроде мажордома, хотя тот вовсе его об этом не просил.
— Поспешим! — нажимал Жос.
Вряд ли он делает это от переполненности добрыми чувствами. Просто, как говорится, дурь в крови.
Жос — главное наше приобретение той поездки. Не считая, конечно, Валентина и Убигюль с ребенком… Богатый урожай!
Двор Фомы огражден высоким забором, но внутри лишь огромный фундамент, и через дыру в нем скопом торчат все коммуникации — как фаллос! Это слово было применено самим Фомой, и этим он, несомненно, хотел подчеркнуть тщетность всех усилий. Фома сидел на крыльце, за которым, увы, не было двери, и внимательно разглядывал босые свои грязные ноги. Вернулся из поездки. Мрачно рассказал, что вообще не хотел ехать и где-то на двухсотом километре Мурманского шоссе свернул на обочину, сутки стоял, обрастая щетиной, но потом все-таки поехал. На Кольском руднике сделал все, как положено, половину народа уволил… Потом они бежали за ним по шоссе, отставая и замерзая.
— Ну! За счастье? — предложил я.
Мне этот тост показался наиболее актуальным.
— Какое же может быть счастье — без тебя?! — Фома усмехнулся.
Даже отсутствуя, я виноват!
— Да-а! — Я оглядел запущенный двор. — Жениться надо тебе!
Он скорбно покачал головой:
— Твой пример меня как-то не вдохновляет.
Хотя Нонку он любил. Но — как друга. Представить ее своей женой — нужно иметь очень развитое поэтическое воображение, которого он, увы, лишен.
— Да еще дочь эта! — простонал он.
Тут я тем более не мог его вдохновить.
— Считай, отрицательный пример я тебя уже дал! — сказал я. — Поэтому сделай все от противного. По уму!
— Где же его взять-то?! — простонал Фома.
— Ну как же! — Я всплеснул руками. — Ты же!..
— К сожалению, Богом не целован… в отличие от некоторых! — злобно произнес он.
Такое слышать приятно. Особенно кочегару.
— Ум есть у невесты, — обнадежил его я.
Убигюль, надо заметить, уже поступила на заочное отделение в совсем непростой институт авиаприборостроения на специальность «аппаратура для космоса». Во размах! Управится с аппаратами — управится и с жизнью? При этом оставалась дикаркой — говорила мало и тихо. Но это и хорошо!
Я понимал, что Фома воспринимает ее неоднозначно… А что в наши дни воспринимается однозначно? Он явно подозревал (и не без оснований), что Убигюль с дочуркой притулилась тут не без моего участия (работала горничной в санатории «Торфяник», таская дочурку с собой).
— Женись! Чего тебе еще? — напирал я.
Фома словно не слышал. Что интересно, через Жоса вызвал меня. Вот этого — пригрел! Жос пасся при нем на мелких пакостных поручениях. И с наслаждением выполнял их!
Тут вдруг перелетела через забор и упала у наших ног пустая бутылка.
— Во! День начался! — проговорил он. — И, как обычно, этот твой… Санчо Панса…
— Скорее теперь твой!
— …швыряет через забор пустую бутылку. — Фома прямо упивался своим горем. — И это означает, что я немедленно должен бросить ему полную. Иначе — глухие угрозы! А порой появляется этот твой… Валентин! Одетый как король! И разглагольствует о нуждах культуры! Где, кстати, он работает?