— Канава. Мы с тобой до этого так, бездумно, откачивали — а теперь у тебя есть возможность ознакомиться изнутри.
— Для меня это большая честь.
— Вон смотри: в канаве в конце — дура такая, типа летающей тарелки. Ну, из двух бетонных колец друг на друге. Септик называется. Супергоршок, в общем. Вот туда и сползает оно!
— А как?
— А по трубочке, по трубочке!
— А где трубочка?
— Вот это умный вопрос.
— Спасибо. Даже не ожидал от себя. Так почему нет трубочки?
— А потому что смысла в ней нет. Пока хозяева раскачивались — септик этот уже устарел.
— Морально?
— Экологически. Видишь, в нем дырка, для входа трубки?
— Ага.
— Она должна быть выше уровня почвенных вод. Иначе вода весь нам септик заполнит. А он, сам понимаешь, не для воды. Перемешается — и обратно пойдет, почвенные воды загадит. А мы их, извиняюсь, пьем!
— Ну и что случилось вдруг?
— Почвенные воды вдруг поднялись!
— Отчего?
— Одному богу известно. Значит, надо и септик повыше устанавливать. Чтобы не «взаимопроникали». Для начала его надо вытащить из канавы. А его и опускать было тяжело. Потом бетонное кольцо в канаву положить, чтобы приподнять септик, и снова нашу бандуру опустить. Всего и делов!
— А.
Почему-то с трудом это выговорил. Только слушая его, уже лишился сил.
— На сегодня — хотя бы вытащить его. Не хочу совсем уж плющить тебя в первый день!
— Спасибо.
— Ну давай. Я сверху. А ты внизу. Ломиком его подковыривай, а то он там врос. Вот, держи. И рукавицы надень.
Удобно, что в железобетонные конструкции заранее вделывают чугунный крюк — а то бы наш груз в жизни нам не поднять. На умной Валериной машине и лебедка была. Зацепили крюк.
— Ну ныряй!
А там, между прочим, вода с грязью. А он опять в чистой кабине, в белых перчатках, ну не совсем в белых уже. Лебедка пошла! Трос напрягся. А я бил ломом под септик, чтобы оторвать его от сырой земли. Не идет вроде... и вдруг пошел!
— Вира! — кричал я в упоении.
Как бы эта «вира» не аукнулась мне! А ну лопнет трос?.. Дрожало все. Какое-то время казалось, что супергоршок этот перевесит и машину вместе с Валерой в канаву кувыркнет. Я подлез под септик и горбом его поднимал, как атлант. ...Поехало! Вывалили этот жбан на траву. Уф!
Я вылез не спеша, по деревянным лесам, вдоль стенок канавы. Быстро я уже не мог. Жбан валялся на боку, типа гигантской головы, Русланом отрубленной.
— Не то что бы я так уж этим увлекался, — раздумчиво Валера сказал. — Или бы хотел из тебя смену себе растить. Просто решил проверить тебя на говно. Можешь.
— Ну... все?
— Почему — все? В баню сейчас поедем.
— В баню?! — не поверил своим ушам.
— Ну. Напряжение немного снимем. Завтра конюшню чистить.
— Конюшню я люблю!
— Любуюсь тобой.
— А сколько я заработал сегодня, интересно? — спросил я, пока мы ехали.
— Контора перечисляет. Накладные я сдал. Но, думаю, Борисыч тебе швейцарские часы марки «Лонжин» должен купить!
Баня на излучине реки была почти как Красная Дача — с затейливым фасадом, резным крыльцом. Возле него неслабые тачки стояли. Особенно меня джип-«Мерседес» потряс цвета серебристого, как мельхиоровые ложки. Не знаю, может, его с чем-то другим можно сравнить, но для меня мельхиоровые ложки — это предел роскоши.
— Пуленепробиваемый! — вскользь, как о чем-то само собой разумеющемся, Валера сказал. Значит, и пули где-то рядом?
— Слушай друг! Мы, по-моему, не туда с тобой заехали, на нашем говнососе, — предположил я.
— Ничего! У нас каждый труд в почете! — твердо Валера сказал.
Уверенно поднялись по ступенькам.
— Ну, сперва в душ! В баню положено чистыми заходить.
— А что с бельем?
— Не знаю. Мне жена положила. Не знаю, как твоя.
— Да. Моя жена далеко.
Даже загрустил я. Куда ж меня занесло?
— Барахло свое здесь бросаем, — Валера сказал. — Мне кажется, в голом виде приличней мы выглядим, чем в этом шмотье. Бери вот простыню.
Из моечной уже разносился звон тазов и гулкие голоса. Тело сладко запело, вспомнило банную истому.
— Подожди! Сперва в предбанник зайдем. Представимся. У нас тут серьезные люди. Собрание наше называем Малый Хурал. Не помню, кто придумал.
— Это как в Монголии.
— В Монголии? Может быть.
Валера, похоже, волновался. Вошли.
Обычный предбанник — из тех, что считаются роскошными. Стены из желтой вагонки, тяжелые рубленые скамьи, такой же длинный стол. Сидело пять мужиков неопределенного возраста, от сорока до шестидесяти, обычного вида. Но глаза — заметил — у всех очень внимательные, хоть и с легкой дымкой хмеля. В голом виде все выглядят проще — такого резкого впечатления, как их машины, они не произвели. Уже было нолито, и тут мы вошли.