Разбудил ее. Как она обрадовалась!
— О, Венчик! Вернулся...
— Тебе надо уехать.
Расстроилась неимоверно:
— Ну почему, Веча? Ты только приехал — тебя столько не было. Я так ждала тебя!
Но приходится, увы, быть суровым. Знаю уже: поддайся на жалость — и будешь связан ее беспомощностью по рукам и ногам!
— «Почему, почему!» — заорал я. — Водопровод не работает! Вода не уходит. Ты не знаешь, почему? Ты акрилом все трубы забила, из-за тебя теперь внутрь надо лезть, чтобы их вычистить. Ремонт будет!
Я сел... Кто его теперь сделает? Но как версия — годится...
— А я не могу остаться? — жалобно спросила она.
— ...Нет! Ты представляешь, что тут будет твориться? Тебя только не хватало! Сама все это устроила — так потерпи.
Притом гнев мой вполне праведным был: сама виновата!.. А может, и действительно сделаю ремонт? Такое бывало уже не раз — говорил для балды, а оно вдруг случалось. Сочиняется жизнь! Порой сам не догадываюсь, что правду говорю.
Шмыгая носом, стала собираться. Точнее, шмыгала-то она, а собирать ее шмотки пришлось мне. Вот такая трогательная картина!
Обычно я отправлял ее в Петергоф, в убогую квартирку ее родителей, ради очередного дерзкого замысла, который собирался в ее отсутствие осуществить. И — были удачи, были! Но вот сейчас вдруг почувствовал: отправляю ее непонятно ради чего... ради тех ненасытных каблуков, которые и сейчас стучат «в крышу»? Может, я уже не в своем уме? Похоже на то. Знаю, это будет нечто ужасное, «верх моего падения!»... Ну и пусть! Жизнь моя уже к полному отчаянию пришла — и пусть оно (отчаяние) выстрелит в меня!
— Ну... я поехала. Венчик? — Нонна уже стояла с узелком.
— А... Да-да! Ну, давай! — чмокнул ее. — Как только...
Чуть не сказал «вернусь».
— ...Закончу ремонт — позвоню!
Проводил ее до двери. Послушно кивнув, она стала спускаться. Лестница у нас винтовая — и Нонна сразу исчезла. Я кинулся к окну. Увидев ее внизу, во дворе, стал стучать по стеклу. Она, подняв голову, рассеянно улыбаясь, искала глазами, потом, увидев меня, радостно замахала. Я отлип от стекла — и она медленно ушла.
Глава 2
Ну и для чего все эти страдания? Прислушался. И наверху шаги стихли... Придумал? И для чего? А вот теперь ты и должен сказать, для чего.
Серж, мой друг-филолог, когда я пожаловался ему, грубо захохотал:
— А ты что хотел? Занял квартиру Одоевцевой — вот она и бегает у тебя по потолку! Не нравится ей такая жизнь, вне ее квартиры!
— Так она ж вроде умерла?
— А кого это останавливало? Душа-то ее жива! Вселилась в чье-то молоденькое тельце, — он подмигнул, — и шастает над тобой!
— Смысл? Я ведь уже прописан тут.
— Ну вот теперь и ее пропиши! Она же теперь в соку!
— А вдруг там бордель? — Я указал наверх.
— Ну и что? — Он захохотал. — Ты не знаешь, «из какого сора растут стихи»? Хватай!
— Ты дьявол!
Он, довольный, захохотал. Кому не льстит такой чин?
— А если там... — я глянул на потолок, — мне будет... секир-башка? Я же не знаю, кто там?
— Ну тогда я точно напишу об этом в вечернюю газету.
— Хрен тебе. Я сам напишу! Буду я тебе отдавать сюжеты. И так на твердом окладе сидишь, дармоед! Что пишешь?
— Только пятнадцатый век! — произнес он самодовольно.
— Вон брюхо-то наел! А тут головы лишаешься ради строки!
А вдруг и вправду Одоевцева, прежняя жилица, что была здесь, не умерла? То есть покинула прежнюю оболочку и перенеслась, этажом выше. Ходить она уже не могла... Зато теперь компенсирует!
Близко ее не знал... Но все говорят — огонь! Знакомая моя, референтша Союза писателей Люда, навещала ее. Одоевцева пустых разговоров не вела. Времени у нее мало оставалось. Первый ее вопрос поражал конкретностью: «А скажите, Людочка: с мужчинами... часто бывает у вас?» Людмила, хоть и не из робких, смутилась. «Ну бывает... иногда!» — «А у меня — каждый день!» — сказала хозяйка, тоже слегка смутившись. Конечно, ей грустно теперь там... Когда она умерла — Люда была рядом, — в кулаке умершей оказалась зажата пуговица с мундира военного врача — который как раз ее и... Пользовал? Забыл слово! Практиковал? Пуговицу с мундира оторвала! Так что страсти — не выветрились! И бушуют еще где-то вблизи! Весь дом пронизан ими.
Пойти глянуть — к чему же все это привело? А вдруг там какая-то пошлость, «Дом-2», полное разочарование? Не может быть. Не могу я в такой скукотище оказаться — не таков! А вдруг — новая любовь?.. Там — затишье.