— Не переживай, — сказал он, прерывая ее мысли. — Мне это кажется весьма занятным, правда. Во всяком случае, интереснее, чем та пассивность, что ты разыгрывала до этого.
— Я ведь никогда не выберусь отсюда? — тихо спросила она.
Казалось, этот вопрос застал его врасплох. Почему бы и нет? Он прозвучал как гром среди ясного неба. Какое-то время он колебался с ответом.
— Не нужно думать об этом, — произнес он наконец. — Я ведь забочусь о твоем комфорте, не так ли? И если Темный Лорд доволен…
— Но я грязнокровка, — с горечью возразила она. — Твоему Темному Лорду не сильно по душе наше присутствие!
Опять же, ему, казалось, потребовалось время, чтобы придумать ответ.
— На нашей стороне есть несколько таких, как ты, — сказал он. — Мы не особо это афишируем, но… как видишь.
Она приподняла бровь.
— Так он хочет, чтобы я перешла на вашу сторону?
Взгляд Драко сказал ей о многом.
— Мечтать не вредно, — бросила она. — Я скорее умру!
Он вскочил со стула.
— И умрешь ведь! Включи свой инстинкт самосохранения, женщина!
— Самосохранения? Если цена моей жизни — предательство, убийство и пособничество вашим злостным идеям, то оно того не стоит!
Он подошел к ней.
— Тебе нужно хорошенько уяснить, что смерть — штука окончательная! Знаешь, было бы не так уж плохо, — сказал он почти настойчиво. — Ты могла бы работать в тылу, тебе даже не нужно было бы…
— Конечно, потому что ваш Господин поймет мое затруднительное положение и будет со мной помягче. В конце концов, он же не монстр, — едко сказала она.
Драко улыбнулся ей. Улыбка была смутной, но она была.
— Нет, он чудовище, — признал он. — Но даже он должен действовать в рамках своих ограничений. Если бы он не ограничивал людей, хотя бы время от время, тогда война была бы окончена много лет назад, и он бы проиграл.
— Какая жалость, что дело обстоит не так.
— Возможно, — согласился Драко, глядя на нее сверху вниз. — Но таков мир, в котором мы живем, и все мы должны делать то, что должны, чтобы выжить.
Он пытается сказать, что на самом деле не хочет быть Пожирателем смерти? Она подозрительно нахмурилась.
— Хочешь, чтоб я тебя пожалела? — спросила она. — Потому что ты сделал свой… — она испуганно вскрикнула, когда он яростно схватил ее за руки, впиваясь пальцами в ее мягкую плоть.
— Никогда не жалей меня, — зловеще прошептал он. — Это будет твоя последняя ошибка.
— Ты не посмеешь, — выдохнула она. — Я все еще нужна ему живой.
— Живой, да, — выдохнул он. — Но не обязательно невредимой.
Он оттолкнул ее с такой силой, что она чуть не упала, а затем побрел обратно к своему креслу, как будто ничего не произошло.
— Я думала, ты хочешь, чтобы я была честна, — сказала она, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.
Он ухмыльнулся ей.
— Даже у честности есть пределы. Ладно, что ты хочешь, чтобы я принес в следующий раз?
***
Драко был удивлен, обнаружив комнату в темноте, когда он вернулся через пару дней. Снаружи было не больше двух часов, но здесь было темно, как ночью, и его маленькая грязнокровная пленница крепко спала. Конечно. Он слегка усмехнулся. Ей не дали часов, ее окно было затемнено, а еду ей давали через странные промежутки времени, чтобы запутать ее. Ее чувство времени было нарушено. Было важно держать ее в одиночестве и в замешательстве.
Он мягко закрыл за собой дверь и зажег свет на кончике своей палочке, а затем медленно направился к кровати. Ему впервые выдалась возможность просто наблюдать за ней. Во сне она выглядела такой невинной и хрупкой, но он знал, что это не так. Никто из них таким больше не был. Всякая невинность была отнята у них много лет назад, когда им обоим внезапно пришлось вырасти и стать воинами по разным причинам. Он подозревал, что она, вероятно, справлялась с этим гораздо лучше, чем он сначала.
Сейчас-то он гораздо лучше контролировал свои эмоции. Когда они у него вообще были. Он все еще проклинал себя за то, что потерял самообладание по отношению к ней в свой последний визит. Он перегнул палку, у нее начали закрадываться подозрения, и она наступила на больную мозоль. Грязнокровка была проницательной, ему лучше не забывать об этом снова.
Она пробормотала во сне и отвернулась от света его палочки, одеяло упало с ее плеча, показывая, что она спит в нижнем белье. Ах, да. Он не подумал дать ей что-нибудь для сна, хотя на самом деле сегодня принес ей одеяло потеплее. В следующий раз ему, наверное, стоит снабдить ее ночным бельем. Он на мгновение задумался, предпочтет ли она пижаму, ночнушку или — если бы она его так не боялась — наготу.
Он сел на край кровати, она нахмурилась и натянула одеяло себе под подбородок. На самом деле, он ожидал, что к этому моменту она уже проснется. Где ее инстинкты, подсказывающие, что опасность неминуема? Она вздохнула во сне, и он вынужден был заключить, что они напрочь отсутствуют. Он слегка нахмурился. Чертова дура. Как случилось, что она все еще жива, будучи такой беспечной и лишенной инстинктов?
Ей, должно быть, снился сон, потому что она немного ерзала, и тихо бормотала. Наверное, это был кошмар. И он, вероятно, был его частью. Она закусила губу, и он почувствовал, как его взгляд притягивается к ее рту. Он должен был признать, что, когда он думал о ней с тех пор, как увидел ее обнаженной, в его фантазиях доминировали не ее губы, но прямо сейчас его разум оказался наводнен образами, связанными с этими губами.
Он склонился над ней, упираясь руками в кровать.
***
Гермионе снился сон. Там было что-то про Гарри, который был бухгалтером и требовал, чтобы она выплатила свои долги яблоками. Теперь она стояла одна на опушке леса, пытаясь вспомнить, как она туда попала и что ей нужно было делать. Она была уверена, что почти разобралась, когда внезапно все рассыпалось, и ужасная черная пустота угрожала поглотить ее. Она попыталась закричать, но не смогла произнести звука. Она попыталась убежать, но ноги не двигались. Она была обречена, и знала это, а потом… Она почувствовала защитные объятия сильных рук. Теплые губы ласкали ее, утешая. Она с радостью приняла это утешение, отвечая на поцелуй. Она не могла видеть, кто был ее спасителем; его лицо было окутано тенями. Она осторожно подняла руку и провела пальцами по его волосам, трепеща от того, насколько все реально, несмотря на то, что она не могла хотя бы разглядеть их цвет. Она почувствовала почти забытую потребность в большем и углубила поцелуй. Ее спаситель глубоко зарычал и притянул ее ближе.
Что-то не давало ей покоя, но она задвинула волнения подальше.
Она была в безопасности; ей не о чем тревожиться. Тело покалывало и было чувствительно к прикосновениям, и она очень хотела, чтобы ее спаситель прикоснулся к ней, притянул ее ближе к тому, чего она так страстно желала. Его поцелуи становились более требовательными, более настойчивыми, и она выдохнула ему в рот, без удивления поняв, что это ей снится. Она только задавалась вопросом, как далеко она сможет зайти, прежде чем ей придется проснуться. Она крепче сжала его волосы, а другой рукой погладила его спину, снова заинтригованная тем, насколько осязаемым он ощущался. Осязаемый, может быть, но не настоящий. Его губы обводили ее подбородок, и она позволила голове откинуться на что-то мягкое. Она почувствовала его дыхание на своей шее всего за несколько мгновений до того, как он стал нежно ее посасывать, причиняя ей сладкую, изысканную боль, которая испугала ее и заставила громко застонать от нужды.
Сказочный туман рассеялся, и Гермиона осталась в замешательстве, со сладкой пульсирующей болью между ног и очень реальным мужчиной над ней. Она всхлипнула, понимая, что произошло.
Он отстранился, и она была уверена, что он ухмылялся, в слабом свете его палочки, которую он расположил вне ее досягаемости.
— Тебя не добудишься, — пробормотал он.
— Ты… ты что творишь? — она почти пискнула, изо всех сил пытаясь отползти от него.