Когда пошла третья неделя нашей работы, мы с Лорой получили разрешение оставаться после уроков и работать в библиотеке. С энциклопедиями требовалось больше времени. Мама должна была забрать меня из школы в половине пятого. Лора собиралась пойти потом в церковь — на исповедь.
Я стала думать. Во-первых, я и не знала, что она католичка. Во-вторых, мне было очень интересно, что она говорит на исповеди. Например, говорит она о том, что ходит с мальчиками? А если так, то что ей говорит священник? Ходит ли она на исповедь каждый раз, как сделает что-то плохое? Или копит все в себе и исповедуется раз в месяц?
Я так ушла в эти мысли о Лоре и исповеди, что почти забыла о Бельгии. И может быть, я бы ничего не стала говорить, если бы не сама Лора. Она первая ко мне прицепилась. Не лезла бы, ничего бы и не было.
— Ты все переписываешь дословно, — шепнула мне она.
— Ну и что?
— Понимаешь, так нельзя, — объяснила она. — Надо прочитать и потом написать об этом своими словами. Мистер Бенедикт поймет, что ты списывала.
Обычно я никогда не списываю дословно. И не хуже Лоры знаю, что надо, а что не надо. Просто в этот раз мои мысли были заняты другим, и потом кто такая Лора, чтобы учить меня? Тоже мне важная персона!
И я вспылила:
— Подумаешь, какая умная нашлась!
А она ответила:
— Ум тут ни при чем.
А я:
— И вообще я всё про тебя знаю!
А она:
— Что — всё?
— Девочки, нельзя ли потише? — возмутилась библиотекарша.
Тогда Лора вернулась к своей работе. Но я — нет.
— Я слышала всё про тебя и Муса Фрида, — прошептала я.
Лора положила карандаш и посмотрела на меня.
— Что ты слышала про меня и Муса Фрида?
— А то — как ты, и Эван, и Мус ходите вместе за супермаркет, — выпалила я.
— Зачем мне туда ходить? — спросила Лора.
До нее не дошло!
— Не знаю, зачем ты туда ходишь. А они — понятно зачем… чтобы пощупать тебя или что-нибудь такое — и ты им позволяешь!
Она захлопнула энциклопедию и встала. Лицо у нее горело и голубая жилка выступила на шее.
— Гнусное вранье! А ты просто маленькая свинья!
В жизни еще никто не говорил мне таких слов!
Лора сгребла свои книги и куртку и выбежала из библиотеки. Я схватила свои вещи и выбежала за ней.
Я была сама себе противна. И ведь я совсем ничего такого не хотела. Я говорила, как Нэнси — да, да, как Нэнси. И тут меня осенило: ведь всю эту историю про Лору Нэнси наверняка выдумала. А может быть, всё выдумали Мус и Эван — так, чтобы похорохориться. Вполне возможно! Значит, Мус тоже врун!
— Лора, подожди! — крикнула я ей вдогонку.
Она шла быстро, может, потому что у нее такие длинные ноги. Я прибавила шагу. Я совсем выдохлась, догоняя ее. Лора продолжала идти и даже не взглянула на меня. И чего ей было на меня глядеть. Я шла рядом с ней. На каждые ее два шага я делала четыре.
— Послушай, — начала я. — Я ни в чем тебя не виню.
— Отвратительно, как вы все издеваетесь надо мной, только потому что я выгляжу взрослее вас! — сказала Лора, шмыгая носом.
Хоть бы она высморкалась, что ли.
— Я не хотела тебя обидеть, — произнесла я. — Ты сама это начала.
— Я? Замечательно! Наверно, это очень весело — издеваться надо мной?
— Нет, — смутилась я.
— Я тоже могла бы кое-что сказать о тебе и твоих друзьях. Думаешь, это так приятно быть самой большой в классе?
— Не знаю, — пробормотала я. — Я никогда об этом не думала.
— А ты попробуй подумать. Как бы ты чувствовала себя, если бы тебе пришлось с четвертого класса носить лифчик, и все бы смеялись над тобой, а ты бы все время держала руки скрещенными на груди. И мальчишки обзывали бы тебя по-всякому только из-за того, что ты так выглядишь.
Я подумала.
— Извини, Лора, — сказала я.
— Ладно уж!
— Правда, извини. Если уж говорить по правде… в общем, мне бы хотелось выглядеть как ты.
— Я бы с удовольствием с тобой поменялась. Ладно, теперь я иду на исповедь.
Она пошла дальше, бормоча еще что-то насчет грешников — что они не могут жить без исповеди.
Может быть, она права, подумала я. Может быть, мне как раз и надо исповедоваться. Я пошла за Лорой к ее церкви. Она была всего в двух кварталах от школы. Мама должна была приехать за мной через полчаса. Я перешла улицу и спряталась за кустами. Лора поднялась по ступенькам и вошла в церковь. Потом я снова перешла улицу и, взбежав по каменным ступеням, открыла дверь и заглянула внутрь. Лору я не увидела. Я зашла в церковь и стала продвигаться на цыпочках по проходу между рядами.
Было совсем тихо. Я попыталась представить себе, что произошло бы, если бы я закричала; конечно, я знала, что не сделаю этого, и все-таки интересно было представлять, как бы это здесь прозвучало.
Мне было жарко в теплой куртке, но я не сняла ее. Довольно скоро где-то сбоку открылась дверь — и вышла Лора. Я согнулась за спинками кресел, чтобы она меня не увидела. Она даже не посмотрела в мою сторону. Я подумала, что исповедь заняла у нее немного времени.
Я чувствовала себя как-то странно. Ноги были как ватные. Как только Лора ушла, я встала и тоже собралась уходить. Мне надо было встретиться с мамой. Но вместо того, чтобы направиться к выходу, я повернулась к нему спиной.
Теперь я стояла напротив той двери, из которой выходила Лора. Что за ней? Я немного приоткрыла и заглянула. Там никого не было. Это напоминало деревянную телефонную будку. Я вошла и закрыла за собой дверь. Я ждала, что сейчас что-нибудь произойдет. Я не знала, что мне надо делать, и решила просто посидеть.
И вот я услышала голос: «Да, дитя мое».
Вначале я подумала, что это Бог. Я в самом деле так подумала, и сердце во мне забилось, как сумасшедшее, и я вся взмокла под курткой и почувствовала что-то вроде головокружения. Но потом я поняла, что это просто священник говорит со мной из соседней кабинки. Он не видел меня, и я не видела его, но мы могли хорошо слышать друг друга. Я по-прежнему молчала.
— Да, дитя мое, — повторил он.
— Я… я… мм… мм… — начала я.
— Да, я слушаю, — сказал священник.
— Извините, — прошептала я.
Я распахнула дверь, и, пробежав по проходу между рядами, выскочила на улицу. По дороге в школу я чувствовала себя совершенно ужасно, я плакала и все время боялась, что меня вырвет. Мама ждала меня в машине. Я села сзади, объяснила, что чувствую себя очень плохо, и растянулась прямо на сиденьи. Мы поехали домой, и мне даже не пришлось рассказывать маме о том, как я себя ужасно вела, потому что она думала, что я заболела по-настоящему.
Вечером мама принесла мне чашку бульона и сидела на краю моей постели, пока я пила его. Она сказала, что это наверно вирус, и она рада, что мне лучше, но я могу не ходить завтра в школу, если мне еще неможется. Потом она выключила свет, поцеловала меня и пожелала спокойной ночи.
Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет. Сегодня я сделала ужасную вещь. Просто ужасную! Хуже меня точно нет никого на свете, и ничего хорошего я не заслуживаю. Я наговорила гадостей Лоре Дэнкер. И только потому, что была не в духе. Я ее правда очень обидела. Почему Ты не остановил меня? Я искала Тебя, Бог. Я искала Тебя и в синагоге, и в церкви. И сегодня, когда я хотела исповедаться, я тоже Тебя искала. Но Тебя там не было. Я не чувствовала Тебя так, как чувствую ночью, когда говорю с Тобой. Почему, Бог? Почему я чувствую Тебя только тогда, когда остаюсь одна?
Глава 20
За неделю до начала весенних каникул мы получили письмо. Сперва я думала, что оно от бабушки — о моей предстоящей поездке во Флориду. Но оказалось, что писали Мэри и Пол Хатчинсы, мои другие дедушка с бабушкой. Это было странно, потому что с тех пор, как они порвали отношения с мамой, после того, как она вышла замуж, они не писали ей ни разу. Мой отец, не испытывающий к ним никаких добрых чувств, рвал и метал.